Олхейдо протянул руку и остановил ее в метре от головы Майро.
– Ты можешь проследить глазами за моей рукой?
Глаза Майро посмотрели за рукой. Новинха схватила и сжала руку Майро.
– Ты чувствуешь, как я сжимаю твою руку?
Майро снова простонал.
– Закрывай рот для «нет», – сказал Квим, – и открывай, когда хочешь сказать «да».
Майро закрыл рот и промычал:
– «Мм…»
Новинха была безутешна; несмотря на все утешения, это было самым страшным, что могло случиться с ее ребенком. Когда Лауро потерял глаза и стал Олхейдо – она ненавидела это прозвище, а сейчас сама использовала его – она думала, что ничего страшного уже не могло произойти. Но Майро, парализованный, беспомощный, не чувствующий даже ее прикосновения, лучше бы ему не родится. Она испытала часть горя, когда умер Пайпо, и другую, когда умер Лайбо, на нее навалилось раскаяние после смерти Макрама. Она даже вспомнила свое опустошение на похоронах ее любимых родителей. Но не было хуже боли, чем видеть страдания своего ребенка и быть не в силах помочь ему.
Она поднялась, намереваясь уйти. Ради его спокойствия она должна плакать в другой комнате, чтобы никто не видел.
– Мм… Мм… Мм…
– Он не хочет, чтобы ты уходила, – сказал Квим.
– Я останусь, если ты хочешь, – сказала Новинха. – Но тебе нужно поспать. Найвио сказал, что тебе нужно больше спать…
– Мм… Мм… Мм…
– Он не хочет спать, – вновь перевел Квим.
Новинха подавила свою реакцию оборвать Квима и напомнить, что она сама в состоянии понять ответы сына. Но сейчас не время ссор. Кроме того, именно Квим придумал систему, позволяющую Майро общаться с остальными.
Поэтому у него было право на гордость, а также право быть голосом Майро.
Это был его способ утверждения в семье. Он не старался отомстить за то, что услышал на прассе сегодня. Такова была его манера прощать, поэтому она попридержала язык.
– Может быть, он хочет о чем-нибудь попросить нас? – предложил Олхейдо.
– Мм…
– Или спросить о чем-то? – сказал Квим.
– Мм… аа…
– Плохо, – произнес Квим, – если он не в состоянии двигать руками, значит, он не может и писать.
– Да, проблема, – сказал Олхейдо. – Сканирование. Он может сканировать. Если мы перенесем его к терминалу, я могу организовать перебор букв, он сможет сказать «да», когда увидит нужную букву.
– Это было бы здорово, – сказал Квим.
– Ты хочешь попробовать, Майро? – спросила Новинха.
Он хотел.
Они втроем перенесли его в гостиную и положили на кровать. Олхейдо повернул к нему терминал. Он вывел на терминале буквы алфавита так, чтобы Майро мог видеть их. Он написал программу, которая по очереди освещала более ярким светом каждую букву. Он несколько повозился со скоростью перехода от буквы к букве, выбирая достаточно медленный ритм, чтобы Майро успел ответить перед тем, как свет перепрыгнет на другую букву.
Повернувшись, Майро сделал первую попытку.
– С-В-И…
– Свиноподобные, – догадался Олхейдо.
– Да, – сказала Новинха. – Почему ты полез через изгородь вместе со свиноподобными?
– Ммммм…
– Он хочет о чем-то спросить, мама, – произнес Квим. – Он совсем не хочет ни о чем рассказывать.
– Ты хочешь узнать о тех свиноподобных, которые были с тобой? – спросила Новинха. Он хотел. – Они вернулись в лес. Вместе с Аундой, Элой и Говорящим. – Коротко она рассказала ему о совещании у епископа, о том, что они узнали о свиноподобных и о том, что они решили. – Когда мы решили отключить изгородь, Майро, это было решением восстать против Конгресса. Ты понимаешь меня? Пришел конец всем ограничениям Комитета. Изгородь теперь не больше, чем колючая проволока. Калитка теперь всегда открыта.
Слезы навернулись на глаза Майро.
– Подождите, пока не высохнут его глаза, – сказал Квим, – затем продолжим.
– Г-О-В-О-Р…
– Говорящий от имени Мертвых, – догадался Олхейдо.
– Что ты хочешь сказать Говорящему от имени Мертвых? – спросил Квим.
– Постарайся уснуть сейчас, расскажешь после, – предложила Новинха. Его не будет еще несколько часов. Он стремится выработать соглашение, регламентирующее отношения между нами и свиноподобными. Он хочет добиться прекращения этих нелепых убийств, как Пайпо и Л… – твоего отца.
