Эла кивнула, соглашаясь с ним, но Аунда снова одеревенела. Внезапно пальцы Эндера с силой вцепились в плечо Аунды. Испугавшись, она тоже послушно кивнула: он ослабил свою хватку.
– Прости меня, – сказал он, – но они такие, какие есть. Если хочешь, такими их создал Бог. Поэтому не пытайся переделать их на свой манер.
Он вернулся к материнскому дереву. Шаутер и Хьюман терпеливо ждали.
– Прости, пожалуйста, наш непредвиденный перерыв, – сказал Эндер.
– Нормально, – сказал Хьюман. – Я рассказал ей, о чем вы говорили.
Эндер почувствовал слабость внутри.
– О чем же?
– Я сказал, что они хотели кое-что сделать для маленьких матерей, чтобы они более походили на людей, но ты сказал, что они не должны делать этого, иначе нас снова разделит изгородь. Я сказал ей, что ты говорил: мы должны остаться Маленькими Некто, а вы должны остаться людьми.
Эндер улыбнулся. Его перевод был определенно точным и правдивым, но он не касался деталей. Было понятно, что жены в действительности хотели, чтобы маленькие матери выжили при деторождении, не подозревая, к каким серьезным последствиям может привести такое, на первый взгляд простое, гуманное изменение поведения. Хьюман был блестящим дипломатом; он сказал правду, хотя не упомянул о ее возможных последствиях.
– Хорошо, – сказал Эндер. – Теперь мы достаточно познакомились друг с другом, и самое время начать серьезный разговор.
***
Эндер уселся на голую землю. Шаутер села на корточки напротив него.
Она пропела несколько слов.
– Она говорит, что вы должны нас научить всему, что знаете, взять нас к звездам, дать королеву пчел и отдать ей тот луч света, который вы всегда носите с собой, иначе она ночью пошлет всех братьев, чтобы убили всех людей, пока они спят, и повесили их высоко над землей, чтобы те не могли попасть в третью жизнь. – Видя тревогу людей, Хьюман указал в живот Эндера. – Нет, нет, вы должны понять. Это ничего не значит. Мы всегда так угрожаем, когда говорим с представителями других родов. Или вы думаете, что мы сошли с ума? Мы никогда не убьем вас! Вы дали нам амарант, глиняную посуду, «Королеву Пчел и Гегемона».
– Скажи ей, чтобы взяла назад свои угрозы, иначе я ничего ей не дам.
– Я же говорил тебе, Говорящий, это просто так, это не имеет значения…
– Скажи ей мои слова и не пытайся ни в чем убеждать ее.
Хьюман заговорил с ней.
Шаутер вскочила на ноги и обошла вокруг материнского дерева, вскидывая руки и громко причитая.
Хьюман повернулся к Эндеру.
– Она жалуется великой матери и всем остальным женам, что ты такой брат, который не знает своего места. Она говорит, что ты очень грубый и с тобой невозможно иметь дело.
Эндер кивнул.
– Да, она абсолютно права, теперь у нас что-нибудь получится.
Снова Шаутер уселась на корточки напротив Эндера. Она заговорила на языке Мужей.
– Она говорит, что не убьет ни одного человека и не позволит никому из братьев или жен убить хоть кого-нибудь из вас. Она еще раз напоминает тебе, что ты в два раза выше любого из нас, и ты знаешь все, а мы ничего.
Теперь она уже достаточно унизила себя, чтобы ты мог говорить с ней?
Шаутер наблюдала за ним, мрачно ожидая ответа.
– Да, – сказал Эндер. – Теперь можно начинать.
***
Новинха стояла на коленях около кровати Майро. Квим и Олхейдо стояли рядом. Дон Кристиан укладывал спать Грего и Квору в их спальне. Его колыбельная песня была едва слышна в спальне Майро и тонула в его дыхании.
Майро открыл глаза.
– Майро, – произнесла Новинха.
Майро тяжело вздохнул.
– Майро, ты дома, у себя в постели. Ты перелез через изгородь. Теперь доктор Найвио говорит, что твой мозг в опасности. Мы не знаем, будет ли эта опасность постоянно угрожать тебе или пройдет. Ты можешь остаться частично парализованным. Но ты жив, Майро, и Найвио говорит, что может много сделать для компенсации твоего недуга. Ты понимаешь? Я говорю тебе правду. Возможно, твое состояние ухудшится, но не стоит отчаиваться.
Он тихо простонал. Но это не был звук боли. Это была попытка сказать что-то, но безрезультатная.
– Ты можешь двигаться или говорить? – спросил Квим.
Рот Майро медленно открывался и закрывался.
