Это было похоже на огромный беззвучный хлопок – взрыв без взрыва, – и Наоми упала. То есть упала бы, если бы еще оставалось направление падения. Все окрасилось в электрическое бесцветье слишком сильно зажмуренных в темноте глаз. Пустота вокруг гудела, наступала. Где-то рядом кто-то кричал. Может быть, Алекс. Или она сама.
Яркая пустота, в которую она падала – падала разом во все стороны, – сформировалась внутри света, острого и переменчивого, как аура мигрени. Наоми ощущала, что в ней чего-то недостает, и не знала чего. Это напугало ее больше, чем внезапность и странность перехода. Чувство отсутствия без предмета, потеря без потерянного. Она попробовала закрыть глаза – ничего не изменилось. Она пыталась протянуть руку, но протягивать было нечего. И некуда. Она не знала, только что провалилась в свет или падает уже много часов.
Она ощутила, что скатывается еще куда-то. Похоже на сон, но не сон, и она инстинктивно воспротивилась. Глубокий страх облек ее, и она ухватилась за него, как за спасение.
А потом, так же без предупреждения, все кончилось. Она была в рубке «Росинанта», парила над своим амортизатором. За ее спиной давился воздухом Алекс. Она поймала скобу, закрепилась. Тело словно выкрутили как тряпку, выжали досуха. Как будто много дней не спала и усталость пропитала каждую мышцу.
– Был… – Она не узнала своего голоса. Сглотнула и начала заново: – Был провал во времени?
Пальцы Алекса мягко простучали по панели управления. Наоми закрыла глаза, несказанно благодарная за тьму под веками. Волна тошноты нахлынула и отступила.
– Был, – сказал Алекс. – Мы потеряли… почти двадцать минут.
Наоми оттолкнулась, рассчитав путь к своему амортизатору не столько умом, сколько инстинктом. С превеликим облегчением пристегнулась. Алекс был серым, словно увидел что-то ужасное.
– Это было… не так, как в прошлые разы, – сказал он. – Иначе.
– Да, – согласилась Наоми.
Алекс проверял состояние «Росинанта» – кажется, он находил утешение в этом занятии. У Наоми по телу бегали иголочки, звон ущемленных нервов, но ощущение не было локализовано в теле. Казалось, медленно возвращается разум. Очень неприятное чувство.
– Хренов Дуарте, – сказала она. – Хренова Лакония с ее хреновыми экспериментами!
– Как ты думаешь, что они натворили на этот раз?
У Элви снова загудел ручной терминал. Ей давно следовало идти, а она никак не могла собраться. Кроме того, у девочки в стеклянной клетке не было стула, поэтому Элви тоже села на пол рядом с ней. Перспектива вставания не радовала больную спину.
– То есть, – сказала она, – изменилось не сознание?
Мгновенье жуткой неподвижности, сбивающей паузы, без которой, кажется, ни разу не обходилось, а потом Кара покачала головой.
– То есть трудно точно сказать, что это такое было, но я не чувствовала в себе никаких перемен. Кроме библиотеки, понимаете?
«Библиотекой» Кара и Александр – домашнее имя Ксан – называли информацию, которую носили в себе со времени их воссоздания дронами. Как они объясняли, они теперь знали то, чего никогда не слышали и не учили. Иногда это была просто информация, например точные сведения о местных условиях. Иногда она оказывалась непостижимой, вроде того факта, что сущности на уровне субстрата затрудняют рефракцию богатого света. Самый любопытный пример, потому что Кара понимала, что в этом контексте означает «субстрат» и «рефракция» и какова природа «богатого света», но само знание ни с чем не связывалось. Его не удавалось вписать в общий контекст, где фигурировали еда, деревья, вода… Какие-либо человеческие понятия. Элви это представлялось как встреча с морской черепахой, которая полностью понимает теорему неполноты Геделя, но в ее черепашьем мире ее не к чему применить.
Такие артефакты сознания в основном и привели Кортасара к выводу, что Кара и Ксан – уже не те дети, которыми были до «ремонта», а создания технологии чужаков, установленной в человеческих трупах. Вопрос был глубокий, и Элви все еще билась над ним. Детей явно перестроили. Это доказывал сам факт того, что они не взрослели и не развивались. Чернота глаз, серая кожа прямиком отправляли их в ту долину ужасов, от которой все еще шарахалось подсознание Элви.
