Беспомощно оглянулся. Может, насмехаются эти ногайские мужики над ним, неизвестным монахом печерским? Желают унизить его, слугу Божьего, за веру Христову, дабы своих идолов вознесть...
— Я Святополк. Ну, что молчишь? — уставился князь на Нестора.
— Не видывал тебя никогда, князь. Чем докажешь?
Святополк оглянулся на присутствующих:
— А? О!
Кто-то в толпе коротко хохотнул.
— Пусть меня Перун сожжёт! — вдруг молвил князь.
— Князь, разве ты, сын Изяслава, внук великого Ярослава, не крещённый крестом, а научен ногайскому обычаю? — Нестор осуждающе смотрел на Святополка.
— Высоко сорока летает, дак дома не ночует! — расталкивая плечами мужиков, вышел вперёд крепкий мужчина в боярской чуге[146] и в добрых сапогах. — Что говоришь, монах? Бог гордых с неба спихивает. Говори князю, какое дело имеешь к нему, а поучать будешь иных.
Кто-то толкнул Нестора под локоть.
— Сие Святополк, говорю табе. А то — наш боярин.
Нестор узнал голос своего приятеля.
— Коль князь, почто с мужиками водится?
— А он не с мужиками... Он с бабами... Га-га! — захохотали в толпе.
Нестор крепко сжал губы.
— Да простит тебе Бог... А дело такое... — наконец решился Нестор. — Помер князь Всеволод. Велеможные люди Киева и обитель Печерская зовут тебя на отчий стол. Приди, князь, боржее в Киев.
— Кто, кто зовёт? — приставил ладонь к уху боярин Поток.
— Киевские бояре и печерские монахи с игуменом Иваном.
— С Иваном! Сие тот, что был в Новгороде и мятежил супротив меня? — Святополк дохнул бражным духом в лицо киевскому послу.
— Не ведаю этого, князь, — Нестор отступил шаг назад от Святополка.
— Сей игумен ваш — он торопчанин? Из Торопца? — добивался своего князь.
— Не ведаю. Сам спросишь у него, — тоскливо склонил голову на грудь Нестор. Вот такого князя должен звать златоглавый Киев. — Князь, думай о Руси! Быстрее садись на стол своего отца. Беда движется на нас — зашевелились вежи половецкие. Нужно к ним засылать послов, ряд заключить с ними, ханов ублажить.
— А? О! Кияне хотят, дабы я свою голову подставил под кривые мечи половецкие? Слыхал, боярин?
— Кто держит в руке державное правило, всегда подставляет голову свою...
— А почему Мономах не остановит их? Пусть он защищает Русскую землю от половцев.
— Если откажешься по своей воле от отчего стола, позовём Мономаха и прикажем ему землю нашу оборонять. Его желают все простолюдины.
— А? О! Я не отказываюсь. Но пусть вначале Мономах пойдёт на половцев. А я потом приду на стол своего отца, когда он замирит Степь.
— Так не будет, князь. Ханы желают иметь ряд с великим киевским князем. По закону и по Правде Русской[147]. Коль не желаешь — скажи. Посадим Мономаха.
— Что же зовёте Святополка, коли желаете Мономаха? — удивился боярин Поток.
— Должны блюсти закон земли Русской. Властелин приходит, боярин, и властелин уходит, а земля пребывает вовеки. Наша земля должна твёрдо стоять в законе и в благодати — вовеки. Властитель должен утишать раздоры, межусобицы, крамолу. Власть его освящена Богом единым и законом единым.
— Тогда, князь, бери эту власть. И нас не забудь! — Боярин Поток погладил рукой свою редковатую бородку.
— А что? Я великий князь по роду и по воле Божьей. А? — Святополк поднял большой палец вверх и округлил глаза. — Слышали все? А теперь — где моя «царевна»? Княгиней сделаю! Великой княгиней киевской!..
Святополк двинулся в сторону хороводниц. Они завизжали, разбежались во все стороны.
— Князь... Нужно в Киев быстрее ехать, — подошёл Нестор к Святополку, взял его за руку. — Потеряешь стол дедовский...
Щемило сердце. Сколько тех князей перевидел, а такого ещё не было у них. Удивлялся: почему Бог так творит, что власть над державой и народом отдаёт в руки немощным и слабоумным? Может, для того, дабы мудрые избегали властвования, ибо оно калечит душу и отбирает ум... Если бы мудрецы тянулись к власти, кто творил бы сокровища души нетленные?
— А?.. О? — восторженно выкрикивал Святополк, пьяно выпячивая узкую грудь.
Боярин Чудин мягко расхаживал по княжеской гриднице и от удовольствия потирал ладони. Как всё хорошо обернулось для них, киевских велемож. На столе княжеском оказался Святополк Изяславич. Правда, едва удалось перехватить его из рук лукавых печерских монахов. Закружили новому князю голову. Такой звон устроили ему во всех киевских храмах, что даже земля дрожала; такие песнопения велеречивые сотворили, что небо, казалось, опустилось на землю, дабы послушать их. Мужи значительные, черноризцы и владыки — в золотых одеяниях, с хоругвями, с хлебом-солью на вышитых рушниках — встречали законного князя Святополка. Пусть знает об этом властолюбец черниговский Владимир Мономах и не пытается показываться из своего Чернигова. Русская земля стоит за закон и заповеди отцов. А они, старые бояре, уж приласкают нового князя, приучат к себе. Станут необходимыми, незаменимыми советчиками и помощниками. И монахи печерские хотя и обижены на бояр, но никуда не денутся. Должны стоять за закон. Потому и будут за Святополка, а дальше и за них — бояр. Теперь они будут жить за спиной Святополка, как при старом Всеволоде.
