— Это Флойд У. Симмонс. Король пшеницы, кукурузы и всего прочего. Стоит миллион. В газете пишут, что каждое воскресенье он встает в шесть утра и играет в гольф. На поле возле Форт Уорта. Такие дела… И вот в одно воскресное утро, когда он подойдет к пятой лунке, он увидит большой черный «седан», а в нем сидим мы…
— Ты хочешь поработать его кэдди[4] — с короткой усмешкой осведомилась Бонни.
— Я хочу его похитить, — отвечал Клайд, пристально посмотрев на нее.
Смысл его слов не сразу дошел до Бонни. Она помолчала, затем внутренне напряглась и сказала:
— Это безумие.
— Милая, это проще простого, — отмахнулся от ее сомнений Клайд. — Пару дней мы будем принимать его в гостях, а за это он, глядишь, подарит нам тысяч двадцать-двадцать пять. Когда полиция зашевелится, мы будем уже в доброй старой Мексике, вольные как ветер.
— Когда ты хочешь этим заняться?
— Сразу же, как только поправимся.
Бонни еще раз посмотрела на портрет Фреда У. Симмонса.
— Боюсь, что гость из него получится не самый приятный, — пробормотала она.
Комната была белой и светлой. Она ничем не отличалась от любой другой больничной палаты, если не считать оплетенной проволокой стеклянной двери и решеток на окнах. Но эти меры предосторожности не пугали Бланш Барроу. Если бы не запах дезинфектантов, она бы не догадалась, что находится в больнице. На глазах у нее была толстая повязка, и со дня ранения она ничего не видела. Она неподвижно застыла на стуле с прямой спинкой, сложив руки на коленях, аккуратно составив ступни ног. На другом стуле сзади сидела медсестра, но они разговаривали очень редко.
Бланш не отреагировала на щелчок замка, на то, что открылась дверь в палату. Вошел человек в хаки, Фрэнк Хаммер, и жестом руки велел медсестре удалиться. Она подчинилась. Он бесшумно подошел вплотную к Бланш. Только тут она почувствовала его присутствие.
— Кто это? — пробормотала она.
— Бланш Барроу? — мягко осведомился он.
От этих слов ей вдруг стало не по себе, словно в ее темный мир проникло какое-то коварное и враждебное существо. Она привстала на стуле, но потом обмякла и снова села.
— Кто это? — снова спросила она. — Что вы от меня хотите? Сестра! Где сестра?
— Ее здесь нет. Но вам нечего бояться. Я вам не сделаю ничего плохого.
Она медленно, тяжело вздохнула, и плечи ее опустились, а голова подалась вперед.
— Ваш муж умер, — монотонным голосом сообщил он.
— Знаю, — безучастно отозвалась Бланш.
— А вас отправят в тюрьму.
— Знаю.
— Если вы готовы помочь, вам пойдут навстречу. Расскажите нам все, что вы знаете. Где остальные? Где Клайд и Бонни?
— Не знаю. Честное слово, не знаю.
— Как вы с ними связывались? Как оказались в их банде?
— Я не хотела, честное слово, я не хотела. Бак сказал, что мы просто нанесем им визит, мы не собирались ни грабить, ни убивать. Потом мы отправились в Джоплин, и вдруг ни с того ни с сего они начали стрелять… — В ее голосе появились истерические интонации, а голова чуть поднялась. — Это было ужасно! Выстрелы! Пули! И мы спаслись бегством. Господи, до чего я напугалась! И с тех пор мы не знали ни минуты покоя. Мы были все время в пути. В бегах. Я хотела, чтобы мы это бросили. Я умоляла их бросить это. Но Бак, Клайд, Бонни и К.У. меня не слушали.
— Расскажите мне про К.У. — Фрэнк Хаммер подался вперед. — Кто он такой? Как его фамилия?
— Мосс, — сказала она. — К.У. Мосс.
Когда Фрэнк Хаммер шел к двери, на его лице появилось нечто, отдаленно напоминавшее улыбку.
Ливень бушевал вовсю, словно вознамерившись устроить потоп на ферме Айвена Мосса. Дождь не прекращался три дня, и Бонни с Клайдом затосковали. Им обрыдло заточение в четырех стенах, им обрыдло общество Айвена Мосса и К.У., им обрыдло быть наедине с самими собой.
Клайд сидел, глядел куда-то вдаль и редко нарушал молчание. Бонни отыскала свою старую черную тетрадку и что-то в ней писала.
— Что ты сочиняешь? — спросил ее К.У.
— Время покажет, — загадочно ответила Бонни.
— Ну ладно, — сердито отозвался К.У., — скажи, что там у тебя в тетрадке.
Бонни подняла голову и уставилась на него. Молча, она вышла из дома на веранду. Над домом низко нависли тучи, и дождь лупил вовсю, похоже, не собираясь прекращаться никогда. Бонни почувствовала прилив странного беспокойства, ощущение того, что где-то там есть другая жизнь — полная, сулящая исполнение всех ее желаний. Ее взгляд упал на машину, стоявшую на дорожке, и ей захотелось сесть в нее и мчаться куда-нибудь, где она еще не была и где могли бы стать явью все ее мечты.
