Радостное выражение сразу же исчезло с лица Клайда. Он вскочил на ноги в досаде и обиде. Лицо его вытянулось, губы сжались.
— Сбежал? Что они хотят этим сказать? А что еще я мог сделать?
— Ну конечно, Клайд, у тебя не было другого выхода, — отозвалась Бонни. — Не волнуйся!
— Мерзавцы! Он уже успел умереть к тому времени. Уже умер! И они это прекрасно знали!
— Ну да, Клайд. Он уже успел умереть.
— Я ничем., не мог ему помочь, — продолжал неистовствовать Клайд. — Бак был моим братом, самым близким человеком. Я бы ни за что не оставил его, если бы у него был хоть один-единст-венный шанс.
— Не волнуйся, милый. Зачем так волноваться из-за какой-то дурацкой статейки?
— Сбежал… — бормотал Клайд, глядя вдаль, на поле… — Сбежал! Им ли не знать…
К.У. встал, потянулся и сказал:
— Ну что, папа, может, поедим?
— Пожалуй, — неохотно отозвался Айвен. Он не хотел пропустить ничего из того, что говорили его гости. — Ну как насчет немного подкрепиться, друзья?
— Потом, мистер Мосс, — сказала Бонни.
— Хорошо, — отозвался тот. — Когда проголодаетесь, то дайте знать. Все, что у меня есть, мисс Бонни, — в вашем распоряжении. Для вас и Клайда мне ничего не жалко. Пошли, Кларенс.
Они вошли в дом. Когда они оказались на кухне и их не могли услышать с улицы, Айвен обернулся к сыну, побагровев от злости и презрения.
— Как же ты им такое позволил? — рявкнул он.
— Чего? — не понял сын.
— Чего, чего! Как ты позволил им сделать тебе эту татуировку?! — яростно говорил Айвен. — Он ткнул сыну в грудь толстым пальцем и прошипел: — Это же просто идиотизм!
К.У. посмотрел на свою грудь, где прихотливым узором распустились красные и синие сердца и стрелы, цветы, ленты, птицы, — все то, что помогла ему выбрать Бонни в салоне, где делали татуировки. Ему тогда это понравилось. Да и теперь он не видел в этом ничего плохого.
— По-моему, здорово, — сказал К.У., помолчав.
— Черт-те что! Ты выглядишь, как какая-то шваль. Разукрасили, к чертям собачьим. Шваль и дешевка.
К.У. покраснел и сказал:
— А Бонни говорит, что получилось красиво.
— Бонни! — фыркнул Айвен. Все его презрение, вся его злость выразилась в этом коротком слове. — Что она понимает. Она сама дешевка. Да и Клайд тоже хорош. Два сапога пара. Ты только посмотри, что они с тобой сделали, а о тебе ни слова в газетах. Там даже не сказано, что ты с ними тоже был. Ты просто ноль. Человек, личность которого, видите ли, не удалось установить. Никто! Ты, значит, годишься, чтобы им помогать, годишься, чтобы тебя можно было разрисовать, но назвать тебя по имени — Боже упаси! Ни разу о тебе ни полслова!
— Но папа…
— Я рад, что твоя бедная мать не дожила до этого позора, — проговорил Айвен дрожащим от волнения голосом и презрительно отвернулся.
К.У. посмотрел на свою грудь и, сделав гримасу, сказал:
— Не знаю, что тут такого плохого…
На крыльце по-прежнему сидел Клайд. Он глядел в газету, страдальчески наморщив лоб. Бонни, сидевшей рядом, стало его жалко.
— Как ты себя чувствуешь, милый? — заботливым тоном осведомилась она.
— Все в порядке, — отвечал он. — Гораздо лучше. — Он еще раз поглядел на крупные буквы заголовка и сказал: — Такие дела, Бонни. Как ни верти, а мы добились своего. О нас заговорили все! Вся Америка теперь знает, кто мы такие.
— Да, да, — подхватила Бонни, но энтузиазм ее быстро угас. — Но я устала грабить банки, — вдруг призналась она.
— Я тоже, — отозвался Клайд.
Она с удивлением поглядела на него. В его интонациях было очень немного согласия. Даже теперь он словно блуждал в каком-то совсем особом мире.
— Клайд, ну о чем ты думаешь?
Ее вопрос вернул его на землю. Глаза загорелись, лицо оживилось, на губах заиграла его быстрая улыбочка.
— У меня возникла идея, Бонни! Отличная идея! Гляди! — он протянул ей газету и ткнул пальцем в фотографию внизу страницы. — Бонни увидела строгого седоволосого старика с пронзительными глазами. — Ты знаешь, кто это?
— Нет.
Клайд откинулся на спинку стула. Он смаковал свой план, радовался ему, как ребенок новой игрушке, и, медленно выпуская слово за словом, чтобы от души насладиться производимым эффектом, произнес:
