— Нет, он пока на свободе — сидит против вас…
— Как, этот молодой человек?
Взгляд холодных глаз со вниманием остановился на мне.
— Он самый… Позвольте вашему превосходительству представить: мой старший сын Константин, студент института инженеров путей сообщения.
— А… а!.. — протянул Т-в, как-то нерешительно протягивая мне руку.
— Надеюсь, преступление не очень тяжелое? Вероятно, на политической почве? Не так ли? — обратился статский генерал ко мне с вопросом.
— Жениться собрался, не кончив курса в институте… — ответил за меня отец и стал подробно с присущим ему талантом образно рассказывать историю моего увлечения, вызов его телеграммой сюда и состоявшееся сегодня обручение…
«Черт возьми!.. Кольца-то я не надел, вдруг Т-в обратит на это внимание… вот так промах…» — подумал я, пряча правую руку под стол.
— Так вы действительно по личному делу сюда приехали, — разочарованным тоном проговорил Т-в, выслушав с рассеянным видом эту «небылицу в лицах». — Не хочу учиться, а хочу жениться! Рано, очень рано… молодой человек!
— Я то же самое ему говорил! — в этом же тоне заметил отец.
— В институте порядочно женатых студентов, и все они занимаются весьма прилежно, да и Надя, моя невеста, такая прелестная и к тому же благоразумная девушка, что никогда не станет помехой мне на пути к высшему образованию! — не без пафоса произнес я свою реплику.
Отец в знак одобрения прищурил левый глаз, примета, давно мне знакомая.
— Гадательные, романтические идеи… — и с этими словами Т-в повернул голову к Ольге Семеновне, и между ними завязался разговор о хозяйстве; видимо, моя особа перестала его интересовать, чему, конечно, я был очень рад.
Подали ужин, отец рассказал несколько петербургских новостей, время шло незаметно в веселой болтовне.
Мало-помалу и Николай Иванович оживился; выражение глаз переменилось, взгляд стал более добродушным и доверчивым, по крайней мере так мне казалось по наблюдениям за его лицом.
Я взглянул на часовую стрелку: до поезда оставалось пятнадцать минут.
Слава Богу! — звонок, поезд вышел с ближайшей станции.
— Однако пора и садиться, уже и поезд подходит, — заторопился Т-в. — А вы, Иван Дмитриевич?..
— Я тоже с семьей едуна этом поезде.
— Ну и прекрасно… в вагоне еще поговорим…
— Вы в вагоне спите, Николай Иванович?
— Всегда прекрасно высыпаюсь! Я езжу этим поездом много лет подряд и постоянно удачно: публики в первом классе мало, никто не мешает спать.
У вагона первого класса мы распрощались; отец пошел проводить Николая Ивановича до его купе. На подножке вагона стоял бравый кондуктор; лицо его показалось мне весьма знакомым… Как это я сразу не узнал, подумал я, когда кондуктор — агент Серенко подмигнул мне глазом.
Я с Ольгой Семеновной поместились в соседнем ближайшем вагоне второго класса; скоро присоединился к нам и отец; видимо, его что-то сильно беспокоило.
— Ты видел Серенко?
— Да.
— Незаметно, знаком, вызови его и передай ему о необходимости удалить из вагона первого класса во второй даму с двумя дочерьми-подростками…
— Но под каким предлогом?
— Пусть скажет, что на этой станции сел с ними рядом господин психически больной, с буйными порывами… почему, ради их же спокойствия, предлагается перейти в следующий вагон того же класса, тоже почти пустой, я сейчас лично осматривал.
— Успею ли я?
— Поезд простоит еще десять минут, — успеешь; только поспеши!
Без особенного труда я выполнил поручение отца. Прошло минуть пять; кто-то слегка стукнул в окно вагона. Я вышел.
— Скажите начальнику, что все улажено: дама с детьми переведена в другой вагон.
— А кто, Серенко, еще остался в вагоне?
— Старый гвардейский полковник, спит как мертвый, и охотник…
— Руткевич?
— Да, да… вообще ничего подозрительного еще нет, я прошел по всему поезду… так и передайте начальнику.
— А Т-ов?
— Улегся спать, даже снял сапоги… не велел запирать дверей в купе… Душно уж очень, говорит. Нам это на руку. Истопник хорошо получил на чай и постарался на совесть!
— А Руткевич где?
— Рядом в купе…
— А вы?
— Кондукторское отделение в десяти шагах от купе Т-ва. Не прозеваем! — самоуверенно докончил шепотом Серенко, поспевая к своему вагону. Да и пора было — поезд уже тронулся.
