Как только я занял свое место, немедленно передал шепотом отцу весь мой разговор с агентом.
— Это хорошо! — одобрил он.
Каждый из нас углубился в свои думы; о сне, конечно, и в голову не приходило. Настроение было у меня приподнятое; отец с виду казался совершенно спокойным.
Поезд замедлил ход: приближались к станции. Не ожидая остановки, я на ходу прыгнул на перрон.
— Так можешь легко ногу сломать, — услышал я сзади строгое замечание отца, стоящего на подножке и выжидающего полной остановки.
Прошел раз, два… десять вдоль платформы, зорко всматриваясь в спешащих в вагоны — все больше простонародье, ни одного пассажира ни в первый, ни во второй классы; спешу по третьему звонку в свой вагон, удовлетворенный результатами осмотра, по пути едва не сбив с ног отца, идущего с другого конца перрона.
Вот и вторая станция; я и отец в том же порядке первыми сходим на перрон и последними садимся в наш вагон.
— Однако, что же это: шесть станций уже проехали от Бологова, а положение дела не изменилось? Где же, наконец, сидит, этот таинственный пассажир в дорожной фуражке? Не напрасно ли вся ваша тревога?
— Почему же в дорожной фуражке, а не в поярковой круглой шляпе? — с иронией в голосе замечает отец. — Имей терпение, еще станций немало осталось!
Начало чуть-чуть светать. Приближались к станции Померанье; поезд здесь стоит всего две или одну минуту. По обыкновению, соскочили с отцом на станционную площадку.
Не мираж ли это?.. Нет, ясно вижу приближение человеческой фигуры… Теперь различаю форменную фуражку инженера путей сообщения и в руке небольшой саквояж. Высокая фигура незнакомца приближалась все ближе и ближе. Пройдя вагон второго класса, этот господин стал с осторожностью, не спеша, подыматься на подножку вагона первого класса. Поезд тронулся.
— Ты видел, отец? Это он?
— Несомненно, рост, черты лица Шиманского, я сейчас же узнал его.
— А инженерная фуражка?
— Это новая его остроумная выдумка: после катастрофы легче будет скрыться. Кому придет в голову заподозрить на первых порах инженера?
— Ну, разговаривать теперь некогда… надо действовать… Я через буфера перейду к дверям вагона первого класса, а ты можешь наблюдать с этой площадки нашего вагона… и при случае помочь…
С этими словами отец перешел через железный мостик в вагон первого класса, задвинув за собою наполовину дверь, откуда был выход на буферную площадку, а затем на площадку второго класса, где поместился я.
Нас отделяла лишь буферная площадка, и я хорошо видел, как отец прежде всего запер ключом обе боковые выходные двери и сам плотно прижался к стенке вагона в правом углу.
Дальнейшие события в эту памятную для меня ночь чередовались в таком порядке.
Незнакомец, войдя в вагон, прошел от начала до конца, заглядывая в каждое купе; при обратном следовании он остановился несколько дольше в дверях отделения, где спал Т-в, и здесь чиркнул спичку, внимательно вглядываясь в спящего.
— Пожалуйте в свободное купе! — проговорил подошедший сзади кондуктор, указывая на соседнее отделение, рядом с занятым Руткевичем.
Инженер последовал за кондуктором.
— Изволите ехать до Санкт-Петербурга?
— Да, вот билет…
— Позвольте повесить ваш саквояж, — услужливо предложил кондуктор, протягивая руку за вещью.
— Нет, нет! Оставьте, не троньте! — с замешательством запротестовал пассажир, отстраняя жестом руку кондуктора. — Скажите, кондуктор, вам известен господин, спящий в первом от входа купе? Лицо мне его что-то знакомое. Кажется, это подрядчик… Шлыков, ставивший мне в прошлом году на дорогу шпалы.
— Никак-с нет, этот господин владелец имения близ станции Бологое, откуда они и едут; фамилия генерала, кажется… Тургасов.
— Скажите, какое сходство! Вы больше мне не нужны, разбудите меня, когда будем подъезжать к столице. И с этими словами пассажир задвинул входную дверь у купе перед носом кондуктора.
Кондуктор, однако, не спешил отойти от двери и, напротив, плотнее прижался к ней, приложив ухо к замочной скважине; минуту спустя он явственно услышал слабый звук пружинного замка.
— Мерзавец! Заряжает! — прошептал Серенко, отходя от двери, где столкнулся с охотником.
