— И нашел средства предупредить?..
— Да… — коротко заметил отец, давая по тону понять об окончании разговора.
Впереди замелькали станционные огоньки; раздался протяжный свисток, и поезд медленно подошел к дебаркадеру.
Мы вышли на станцию Бологое. «Здесь должна разыграться комедия, не дай Бог, чтобы конец ее был трагический», — невольно подумал я.
На станции было пусто; до прихода московского поезда оставалось более трех часов. Кроме нас, поодаль, за отдельным столиком, спиной к нам сидели какие-то два индивидума, на которых я не обратил внимания, занявшись пожарской котлетой.
Подали чай; отец, выпив полстакана, как-то внезапно встал со стула и направился к двери; тотчас же отодвинулись стулья от соседнего стола, и два незнакомца направились, не спеша, по следам отца.
— Ба, да это ведь Руткевич, а с ним агент Серенко, неправда ли, Ольга Семеновна?
Та молча кивнула головой.
На Руткевиче был одет щегольской охотничий костюм, на голове красовалась поярковая шляпа с синим пером, этот костюм весьма шел к тонкому профилю его лица, окаймленного роскошной, старательно расчесанной черной бородой. Никто не мог бы заподозрить в этом барине-охотнике чиновника сыскной полиции.
Я понял, что отец вышел для разработки плана предстоящей «кампании» и распределения ролей между его помощниками, и мне не следовало мешать.
Прошел добрый час, пока, наконец, не вернулся к нам отец. По его озабоченному виду можно было судить о той тяжелой мыслительной работе, которая пришлась на его долю за этот небольшой промежуток времени.
Время тянулось бесконечно долго.
Однако по мере движения вперед часовой стрелки на больших станционных часах мной все больше и больше стало овладевать какое-то смутное беспокойство за нашу участь. «А что, если на поезде мы взлетим на воздух?» — задавал себе я тысячу раз этот вопрос, содрогаясь от ужаса. Крепился, крепился, но в конце концов не выдержал и сообщил свои опасения отцу.
— Если ты так трусишь, то поезжай-ка лучше на втором поезде, приедешь только на шесть часов позднее… Вот Ольга Семеновна не соглашается последовать голосу благоразумия, а лучше бы вместе бы вы и поехали…
Послеэтих слов отца мне стало как-то обидно за свое малодушие.
— Нисколько я не трушу! И конечно, не останусь до второго поезда. Я только так, от нечего делать, высказал, полушутя, свои соображения, а ты понял их всерьез, — поспешил я заверить отца и с этого момента перестал думать об опасности, видя на лице отца полное спокойствие и уверенность в себе.
— Папа, сорок пять минут осталось до поезда, а Николая Ивановича все нет…
— Слышишь?..
— Да.
Я уловил шум быстро едущего к станции экипажа. «Он или не он», — подумал я, не спуская глаз с двери. Легкий толчок под столом заставил меня переменить позу, обернуться спиной к двери. Я почувствовал на себе стальной взгляд отца.
Дорожный тарантас подкатил к подъезду. Я взглянул на отца… О Боже, какая перемена: вместо холодного взгляда умных серых глаз на меня глядели веселые, добрые глаза добродушного буржуа, рассказывающего что-то очень веселое своей собеседнице… «Итак, комедия началась, и мне пора вспомнить мою роль», — невольно подумал я.
— А, Иван Дмитриевич, вы здесь? Вот не ожидал. Конечно, по служебной надобности. Ну, ну, рассказывайте скорее… все это меня очень интересует!
Всю эту тираду проговорил среднего роста господин с желтым лицом, целуя руку Ольги Семеновны и здороваясь с отцом как со старым знакомым!
— Нет, ваше превосходительство, вы не угадали: я здесь по личному, семейному делу…
— Ну, полно-те… так я вам и поверил! — запротестовал Николай Иванович, садясь рядом с Ольгой Семеновной. — В столице нашей случилось кровавое, загадочное преступление, и сам шеф полиции прибыл инкогнито в Бологое для поимки убийцы!.. Правда, что-то в этом стиле, я ведь в деревне газет не читал… — не унимался Т-в. — Конечно, уже напали на верный след?
— Больше, больше, Николай Иванович!
— Схватили?..
— Да, преступник налицо, пойман и не запирается! — шутливым тоном вставил слово отец.
— Да вы не шутите, где же он? В руках жандармов? Молод? Из какого сословия?
