Он знал их всех и видел всех почти:
Валерия, Андрея, Константина,
Максимилиана, Осипа, Бориса,
Ивана, Игоря, Сергея, Анну,
Владимира, Марину, Вячеслава,
И Александра - небывалый хор,
Четырнадцатизвёздное созвездье!
Что за чудесный фейерверк имён!
Какую им победу отмечала
История? Не торжество ль Петра?
Не третьего ли Рима становленье?
Не пир ли брачный Запада и Русской
Огромной всеобъемлющей души?
Он знал их всех. Он говорил о них
Своим ученикам неблагодарным,
А те, ему почтительно внимая,
Прикидывали: есть ли нынче спрос
На звёздный блеск?
И не вернее ль тусклость
Акафистов и гимнов заказных.
Справка:
Валерий - Брюсов
Андрей - Белый
Константин - Бальмонт
Максимилиан - Волошин
Осип - Мандельштам
Борис - Пастернак
Иван - Бунин
Игорь - Северянин
Сергей - Есенин
Анна - Ахматова
Владимир - Маяковский
Марина - Цветаева
Вячеслав - Иванов
Александр - Блок
Поэма «Сталин» - не гимн и не акафист. Это была напряжённая, трудная, мучительная попытка понять природу власти, природу появления вождя и в чём суть его силы? Шенгели видел в Сталине серьёзную личность - человека, который овладел умением влиять на историю.
Вождь - тот, в ком сплавлено стальное лезвие
И ум пронзительный, и воля, и чутьё,
Кто знает терпкий вкус поступков человечьих,
В корнях провидит плод и контур норм - в увечьях,
Кто доказать успел на всех путях своих,
Что он, как ни возьми, сильнее всех других
Той самой силою, что в данный миг годится,
Кто, значит, угадал, в каком котле варится
Грядущее, в каком былое - угадал,
Куда история свой направляет шквал.
Когда я спросил Сергея Куняева: «Где можно приобрести поэму Г. Шенгели “Сталин”?», − он мне ответил, что она полностью ещё не издана.
“Бывали хуже времена - но не было подлей”.
Мандельштам Осип Эмильевич - фигура поэтическая, для меня очень значительная и интересная.
Я люблю этого поэта, но моё мнение расходится с мнением моего любимого поэта Юрия Кузнецова, который не очень жаловал О.Э. Мандельштама.
Причём потрясла меня эволюция, которая произошла в душе Осипа Мандельштама во взгляде на роль Сталина в истории России и Советской страны.
И меня никто не переубедит, что такая личность, как поэт Мандельштам, могла менять взгляды под воздействием кого-то или чего-то конъюнктурного, может быть, даже ради спасения своей жизни. Не верю! Такие поэты пишут только сердцем и кровью! А теперь напомню историю сталиниады Мандельштама. В ноябре 1933 года поэт пишет:
Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца, -
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны.
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг его сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучет, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подковы куёт за указом указ -
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.
За эту дерзкую эпиграмму, стихотворения “Холодная весна. Голодный старый Крым” и “Квартира тиха, как бумага...” по доносу в ночь с 13 на 14 мая 1934 г. О.Э. Мандельштам был арестован.
Поэт самолично написал текст эпиграммы на Сталина в кабинете следователя. Приговор был на удивление мягким - три года ссылки в уральский город Чердынь без последующего права жить в Москве и ещё двенадцати городах. После прибытия в Чердынь и случившегося там у поэта тяжелого психического припадка ему разрешили переменить место ссылки на Воронеж.
Во время пребывания в Воронеже, после почти годичного молчания он пишет много стихов.
Мне кажется, мы говорить должны
О будущем советской старины,
Что ленинское-сталинское слово -
Воздушно-океанская подкова,
И лучше бросить тысячу поэзии,
Чем захлебнуться в родовом железе,
И пращуры нам больше не страшны:
Они у нас в крови растворены.
Под влиянием окружающей жизни у поэта меняется взгляд на Сталина. “Стансы” (1935 г), в начале 1937 г. большое стихотворение “Ода”, посвящённое Сталину, потом “Средь народного шума и спеха...”, а в марте 1937 года:
Если б меня наши враги взяли
И перестали со мной говорить люди,
