Такого отпора Бандюга не ожидал. В ту пору ещё сохранились пережитки тоталитарного мышления, и прямое силовое давление на казачек не практиковалось. Как быть дальше, Бандюга не знал. А тут ещё о произошедшем узнал Батька и призвал Бандюгу пред свои очи. Но Бандюга проявил верх изворотливости, что ещё более укрепило его авторитет в воровском мире. Он объяснил Батьке, что какие-то коммунистки готовили покушение на жизнь великого Батьки, что и породило конфликт с ними бедного Бандюгана, патриота и отличника.
Батька возмутился. В соответствии с действовавшими на тот момент стандартами, всё зло в мире исходило от коммунистов. Вот почему Батька и причислял себя к ним и даже пользовался поддержкой каких-то коммунистов на выборах в паханат. А тут явные пигалицы тоже выдают себя за грозных коммунисток, хотя, конечно, едва ли они планируют покушение на самого Батьку.
Это была интрига! Батька вызвал к себе руководителей всех силовых структур и приказал разобраться и наказать. Девчонки получили по пять лет, а все остальные их сверстницы-казачки впредь перестали рекомендовать бандюганам двигаться далеко и вприпрыжку. С уходом Батьки на покой и приходом на его место Бандюги в той местности установилась «традиция первой ночи», что должно было пополнять ряды местных бандформирований и обеспечивать преемственность поколений в воровской среде. А назвали всё это восстановлением православных традиций в среде казачества...
Такая демографическая политика не была единственным открытием Бандюги. Земля в тех краях была сказочно плодородна и даже старая табуретка, воткнутая в эту землю, начинала плодоносить уже по первой весне. Вот почему Бандюга нарезал столичным паханам от власти и церкви по нескольку гектаров, после чего чувствовал себя прикрытым, как в танке. Это была его роковая ошибка. С гор спустились джигиты, тоже претендующие на эту землю, а столичные «крышаки» оказались малохольными и продолжали твердить о том, что жить надо дружно. Дело дошло до того, что джигиты начали резать и отстреливать людей уже в Москве, а «крышаки» продолжали дудеть о дружбе.
К сожалению, местное население не желало идти под знамёна Бандюгана, резонно полагая, что следует подождать, пока его пристрелят. В этой обстановке надеяться можно было только на самого себя и свою банду. Не помешала бы и массовая поддержка на федеральном уровне. Вот почему Бандюга и стремился на телевидение, хотя политического кругозора ему ещё явно не хватало.
Первый опыт профсоюзного сотрудничества был реализован в передаче о возрождении сельского хозяйства на Руси, того самого, что загубили коварные коммунисты в период коллективизации. Лёха рассадил Жмыха и Бандюгана в разных концах своей бывшей деревни и, переходя от одного к другому, пел о набожности русского мужичка, его любви к земле и справному хозяйству, когда-то располагавшемуся на этих землях. Но вот появились большевички со Сталиным, всё рухнуло и пришло в запустение. В качестве завершающего аккорда Лёха привел телекамеру на кладбище, где местные воробьи облепили большой гранитный камень на могиле Крёстного.
Это было единственной накладкой в той слезливой передаче. К сожалению, тот гранитный камень технологически и финансово был недоступен крестьянам в период коллективизации, что и представляло всю передачу как явную лапшу. Тем не менее, передача прошла все якобы несуществующие цензуры и художественные подкомитеты, а её участники получили за свои заслуги серебром и аплодисментами. Более того, в конце года предполагался конкурс с большой премией победителю. Пока что Лёха был фаворитом.
А с тем камнем у Лёхи были связаны сложные воспоминания. Когда заезжие перестреляли Крёстного и его братию, возникла задача пышных похорон и траурных речей. Вот тогда-то и появился Профессор-Пивовар. Оказалось, предусмотрительный Крёстный засылал своих казачков не только на телевидение, но и в Академию наук. Профессор долго говорил над могилой о народных традициях, о беспринципности и коварстве тех, что нарушили эти традиции и о необходимости возрождения России. При этом Профессор сотрясал бородкой, которую Лёха про себя назвал ермолкой. Уж очень этот Профессор напоминал свинью в бородке, когда отказался платить в общак свою долю на памятник Крёстному. Впоследствии речь Профессора Лёха иногда использовал на цитаты, но иметь с такими дело даже на телевидении было западло. Почему-то не любили таких в бородках-ермолках, в шапках-ермолках и без них...
