Глава 23. «Песни Габриель».
Сон ускользал, и Гарри боролся с пробуждением; боролся, улыбаясь с закрытыми глазами, и пытался разглядеть и запомнить смеющееся мальчишеское лицо. Сознание распалось на две половины — проснувшаяся говорила, что это всего лишь сон, а спящая возмущалась: «Не мешай! Я хочу посмотреть!» Мальчик рассмеялся, бросился на шею Гарри, несколько раз коснулся губами его щек — словно бабочка крылом задела — и растаял. Вторая половина Гарри успокоилась и тоже проснулась. На щеках, в тех местах, где его поцеловал мальчик, оставалось ощущение легкой прохлады. Он открыл глаза, и они встретились с глазами Гермионы. Конечно же, это были ее летучие поцелуи, она его всегда так будила.
— Тебе снилось что-то хорошее?
— Да… так, — все с той же улыбкой он потянулся к очкам на тумбочке. — Луна вчера навеяла… когда рассказывала про свой сон. Мне снился…
— Не говори! — воскликнула Гермиона и Гарри, надев очки, с удивлением уставился на нее. — Я хочу угадать сама… У него каштановые волосы, как у меня?
— Нет, темнее… — у Гарри вдруг пересохло во рту. — Намного темнее, но все же не черные! И не настолько кудрявые…
— …но все же вьющиеся. А топорщатся, как у тебя! А глаза то карие, то зеленые…
— …смотря как падает свет!
Гермиона потрясенно повалилась на спину рядом с ним и уставилась в потолок. Они взялись за руки и крепко сжали.
— Обалдеть… — пробормотал Гарри. — Хочу такого сына!
— И я!
— Помнишь, о чем вы говорили с Луной перед танцами? — напомнил Гарри его собственный голос.
Гарри повернул голову и встретился взглядом со своим портретом. Конечно же, он помнил — это было позавчера, хотя после стольких событий вчерашних суток казалось, что прошло не меньше недели.
«Ты хочешь сказать, что, если кто-то из нас что-то умеет, значит — умеют все?»
«Да, именно это».
— Думаешь, мы заглянули в будущее? — взволнованно спросила Гермиона и приподнялась на локоть, чтобы посмотреть на картину.
— Кто его знает? — одновременно сказали оба Гарри. А настоящий добавил: — Хорошо, если так!
— Значит, так и будет, — Гермиона поцеловала его. — Не знаю, правда, когда…
— Некуда спешить! — быстро сказал Гарри. — Пусть сначала…
— …жизнь придет в норму, — закончил за него Гарри-с-портрета.
С этим все были согласны, и Гарри почувствовал легкий холодок. Позавчерашние нападения были, никуда от этого не денешься — от этого и от слов Френка: «Что-то затевается!»
— Здесь все было в порядке! — поспешил заверить его Гарри-на-портрете: сейчас, когда все рядом, он, конечно, знал, о чем подумал его оригинал.
— Спасибо, — улыбнулся Гарри.
На душе снова стало спокойно. Конечно, он мог просто войти в портрет и, слившись со своим двойником, узнать все, что происходило в Хогвартсе за время их отсутствия… но неохота было вставать. Гермиона, тоже успокоившаяся и удивленная тем, что Гарри-на-портрете торчит в гордом одиночестве, спросила:
— А где я? Я, нарисованная…
— У Рона, — улыбнулся портрет. — В портрете Луны, то есть. У Луны случился приступ творческого вдохновения — рисует Рона.
— Гарри! — возмущенная Гермиона-на-портрете выскочила из-за края рамы. — Это должно было быть сюрпризом!
— Ой!
— Ущипни его, Гермиона!
— Меня?! — завопил настоящий Гарри. — Я-то тут при чем?
— Когда она тебя ущипнет, он тоже почувствует, — объяснила Гермиона-на-портрете.
— Так ущипни его ты! — возразил Гарри. — Тогда будет справедливо — он почувствует, а я нет.
— Жалко… — призналась Гермиона-на-портрете.
— Ладно, — сказал, посмеиваясь, нарисованный Гарри. — Я уже сам себя ущипнул, так что проблема решена. Пойдем в гостиную, — предложил он нарисованной подруге. — Хочу прогуляться по этому пейзажу — я его вчера толком не рассмотрел.
— Давай! — она уже забыла, что сердилась. — А вы?
— Я хочу кое-что дописать, — с ноткой извинения сказала Гермиона, кивнув на стол, где с позавчерашнего дня ее дожидался развернутый свиток.
— Тогда я посижу в гостиной, — сказал Гарри, меняя пижаму на рубашку и свои излюбленные потертые джинсы. — Попрошу Добби принести кофе.
