Но все же Гарри Поттер по-прежнему жил здесь. В данный момент он спал, но это было не на долго. Тетя Петунья уже проснулась и ее голос был первым, что он услышал сегодня.
– Вставай! Вставай сейчас же!
Гарри проснулся. Его тетя снова постучала в дверь.
– Вставай! – крикнула она. Гарри услышал ее шаги, удаляющиеся на кухню, и затем звук сковородки, положенной на плиту. Он перевернулся на спину и попытался вспомнить свой сон. Это был хороший сон. В нем он летал на мотоцикле. У него было странное чувство, будто ему уже снилось нечто подобное.
Тетя снова появилась с другой стороны двери.
– Ты проснулся? – спросила она требовательным голосом.
– Почти, – ответил Гарри.
– Поторапливайся, я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом. Он не должен пригореть. Я хочу, чтобы все было идеально в день рождения Дадлика.
Гарри простонал.
– Что ты там сказал? – возмутилась его тетя через дверь.
– Ничего, ничего…
День рождения Дадли. Как он мог забыть? Гарри медленно поднялся с кровати и начал искать свои носки. Он нашел их около своей кровати и, после того как выгнал паука из одного из них, надел. Гарри привык к паукам, потому что в кладовке под лестницей, в которой он спал, их было полно.
Он оделся и пошел по коридору на кухню. Стол сегодня почти полностью скрывался под подарками Дадли. Кажется, он получил новый компьютер, как и хотел, не говоря уже о втором телевизоре и гоночном велосипеде. Вообще то для Гарри было загадкой, зачем Дадли гоночный велосипед. Дадли был очень толстым и ненавидел физические упражнения, если только это не избиение кого-нибудь. Любимой боксерской грушей Дадли выбрал Гарри, но его не так-то легко было поймать. По виду Гарри этого нельзя было сказать, но он очень быстро бегал.
Возможно потому, что он жил в темной кладовке, Гарри всегда был меньше и тоньше своих ровесников. Он выглядел меньше еще и потому, что донашивал за Дадли его старую одежду, а Дадли был, по меньшей мере, в четыре раза больше его. У Гарри было худощавое лицо, острые коленки, черные волосы и ярко-зеленые глаза. Он носил круглые очки, которые уже множество раз были склеены скотчем, потому что Дадли все время пытался ударить его в нос. Единственная вещь, которая нравилась Гарри в его внешности, это тонкий шрам у него на лбу, который имел форму зигзага молнии. Шрам был у него, сколько он себя помнил, и первый вопрос, как ему помнится, который он задал тете Петунье, как этот шрам у него оказался.
– Это из-за автомобильной аварии, в которой погибли твои родители, – ответила она тогда, – и не задавай лишних вопросов.
Не задавай лишних вопросов – это было первое правило спокойной жизни Дарсли.
Дядя Вернон вошел в кухню как раз в тот момент, когда Гарри переворачивал бекон.
– Причешись! – гавкнул он вместо утреннего приветствия.
Примерно раз в неделю дядя Вернон выглядывал из-за своей газеты и заявлял, что Гарри надо постричь. Гарри стригли чаще, чем всех ребят в его классе вместе взятых, но это ничего не меняло – его волосы быстро заново вырастали раз за разом.
Гарри жарил яичницу, когда Дадли появился на кухне со своей матерью. Дадли был очень похож на дядю Вернона. У него было крупное розовое лицо, почти отсутствовала шея, у него были маленькие водянисто-голубые глазки, а тонкие светлые волосы гладко лежали на толстой жирной голове. Тетя Петунья часто говорила, что Дадли похож на маленького ангелочка, а Гарри думал, что он больше похож на свинью в парике.
Гарри раскладывал тарелки с яичницей и беконом на столе, что было достаточно трудно было сделать, так как в этом маленьком помещении почти не осталось места. Дадли, тем временем, подсчитывал свои подарки. Лицо его становилось рассерженным.
– Тридцать шесть, – сказал он, глядя на своих родителей. – На два меньше, чем в прошлом году.
– Дорогой, ты не посчитал подарочек от своей тети Марджи, видишь, прямо под этой большой коробкой от мамы и папы.
– Ладно, значит тридцать семь, – сказал Дадли с краснеющим лицом. Гарри заметил на лице Дадли признаки надвигающейся истерики и начал с волчьей жадностью, как можно быстрее, заглатывать свой завтрак, на случай, если Дадли перевернет стол.
