— Ваш подзащитный вынужден был многое вам открыть, — не столь предположительно, сколь уверенно заметил назвавшийся Томом. — А открыв, пригрозить, но напрасно. Он мало знает, я намерен сообщить вам больше. Ваше лицо и манеры указывают мне на то, что вы умны, не ординарны, и деньги, предложенные вам за услугу, не имеют для вас такого решающего значения, как для несчастного Таубе.
Его взгляд и голос завораживали меня опасной ворожбой удава.
— Синдикат отнюдь не порождение тотализатора. Он сам породил тотализатор, как и футбольную лигу. Создатель любопытнейшей теории переустройства общества когда-то назвал религию опиумом народа. Вот мы и помогли народу создать здесь свою религию — футбол.
— Вы извините меня за вопрос, кто назван вами "мы"?
— Я, — просто сказал мой собеседник.
— Но для чего?
— Для чего нужен опиум? Чтобы реальную действительность заменить иллюзорной — для убогих духом, кому реальность тягостна. И этот же опиум даёт возможность тем, чей дух силён, без помех формировать реальность так, как они считают нужным. Нам остался последний штрих, и мой проницательный господин понимает, что он будет уже чисто формальным,
— Ваша идея по-своему гениальна, — заметил я, поразмыслив. — Футболисты, живые воплощения опиума, будучи всецело зависимы от работодателей и чужды населению, могут представлять собой одновременно идеальное наёмное войско.
Назвавшийся Томом удовлетворённо кивнул:
— Я угадал в моём господине неординарный ум. Но он ещё не оценил всех преимуществ идеи. Вы не задумывались над механизмом нарушения принципа коллективной собственности, декларированного в красноречивом документе, который здесь называют краеугольным камнем цивилизации? За кулисами футбольных клубов Синдикат постепенно формировал правящую элиту, и лица, входящие в неё, вкладывали деньги, которые мы им давали и даём, в создание частных фирм, приобретение и округление сельскохозяйственных плантаций. Нынешняя власть у нас на содержании — мы платим всем, кто нам нужен, строго ограничив круг клиентуры, дабы не допустить увеличения накладных расходов.
— Вы, должно быть, обладаете колоссальными средствами?
— Но достойный господин ведь не думает, что тотализатор для нас — средство личного обогащения? Несчастный Таубе и в миг наказания сочтёт себя только вором, обокравшим воров, но он покусился на иное, чего ему не дано знать.
— Могу ли я, — сказал я осторожно, — спросить, сколько людей на нашей планете посвящено во всю истину?
— Двое, — ответил Том. И, дав оценить значение сказанного, продолжил: Двадцать два "колумба" переоценили человеческую природу. Человек в большинстве своём глуп, зол, жаден и эгоистичен, он самое скверное из животных. Он может быть также умён и дальновиден, но не наделён мышцами быка и не приспособлен к тем испытаниям, которые ему предназначены во имя ложной идеи равенства. Но он выжил. Всё претерпел и всё познал. Он понял, что главную ошибку "колумбы" совершили, когда вышвырнули в людскую помойку самое ценное, чем обладали, власть. Взять её в свои руки — его историческое предназначение.
Он снова помолчал, любуясь на то, как огонь превращается в пепел
— Мне известно, кто вы. Я не пытаюсь вас купить — это невозможно. Не хочу убить — одиночество порой тягостно. Такие, как мы, должны физиологически брезговать принципом равенства — толпа дурно пахнет.
Внезапно я понял сокровенный смысл происходящего. Действительно, одинокий среди окружающей его нечисти, он наслаждался передо мной теоретическим разбором замысленной им шахматной партии, а я был достойным слушателем, хотя, с его точки зрения, безопасным противником. Но я понял и другое: покупая по дешёвке чужую память, чтобы её уничтожить, он продал дьяволу свою, и это бездарная сделка — долгие годы в этой каморке он играет сам с собой так, словно до него никто не играл в такие зловещие шахматы. Помня дебюты истории, он забыл её неизбежные эндшпили. Я понял всё это, и он перестал быть мне страшен.
— Вы не допускаете иного варианта в моей линии поведения? — спросил я.
— Мой дорогой господин лишь ускорил события, исход которых предопределён. Предопределена была и наша встреча, поэтому я не назначаю новой. Вы можете прийти после. Жаль, если я вынужден буду избавить себя от приятной возможности вновь побеседовать с вами. Прощайте, уважаемый адвокат. Передайте своему подзащитному, что мы согласны на его предложение. Отсутствие страха прекрасно, даже если ненадолго.
