Михаил Иванович уехал через неделю.
Побывал он в частях на ближних подступах к городу, заглянул к станичникам. И каждый день делился с Фрунзе радостными вестями: какой рудник ожил в крае, какой завод торжественно собрал гудком утреннюю смену, когда выйдут паровозы на линию из ремонта.
Артисты и лекторы из его агитпоезда без передышки выступали на импровизированных площадках, в театре, в цехах заводов. И многие красноармейцы в первый раз смотрели, как играют люди на сцене. А когда школьники вновь пошли в классы, Калинин сказал:
— Ну все, Михаил Васильевич! Гражданская жизнь налаживается, надо мне ехать в Москву, готовить седьмой съезд Советов. Да еще побывать до него на Южном фронте. Ленин стянул туда все силы, каша заваривается крутая, и Деникин скоро побежит, как твой Колчак! До встречи на съезде, товарищ Арсений!..
Михаил Васильевич уехал бы в Ташкент, как только проводил в Москву Калинина. Но крупная и очень подвижная группа уральских казаков под командой генерала Толстова продолжала бесчинствовать на огромных просторах: до Гурьева по реке Урал и от Саратова до Астрахани — вдоль Волги.
И он ограничился тем, что направил в Ташкент своим заместителем Федора Федоровича Новицкого, а сам направился в Астрахань к Сергею Мироновичу Кирову. Там положение 11-й армии вызывало тревогу: части укомплектованы плохо, натиск против них опасный: Толстов — с востока, кавалерия генерала Драценко — с юго-запада. В самый критический момент, в районе Черного Яра, пришлось самому отбивать бешеные атаки врага.
«Был яркий солнечный день, — вспоминал будущий писатель Всеволод Вишневский. — В небе — белые пятна шрапнели… Киров, Куйбышев и Фрунзе идут на передовую линию. Пули поднимают песок под ногами… Слышны протяжные завывания, гиканье. Киров, Куйбышев и Фрунзе с винтовками в руках лежат в цепи и отбивают атаку…»
Не впервой было так: появлялся Фрунзе лицом к лицу с атакующим врагом и приносил этому врагу крушение. Командиры и комиссары вдруг находили самое решающее время и место для удара; молниеносно подтягивались резервы и с ходу шли в лобовую атаку, с флангов действовала кавалерия, самолеты прикрывали ее с воздуха. И перед ужасной решимостью красных теряли инициативу и обращались в бегство самые стойкие части белых.
Так вышло и под Черным Яром. Кавалерия генерала Драценко полегла под огнем пулеметчиков, метких стрелков из винтовок, метателей ручных гранат и бомбовых ударов с борта самолетов. И навсегда откатилась от Волги.
Против уральских казаков Фрунзе действовал и словом и делом. К ним было обращено слово Ленина в первых числах декабря 1919 года. Владимир Ильич именем Советской республики гарантировал «личную безопасность и забвение прежних вин всем ныне оставшимся по ту сторону фронта, вплоть до высшего командного состава бывшего войскового правительства, при условии немедленного изъявления ими покорности Советской власти, немедленной сдачи в полной целости и сохранности всех запасов оружия, обмундирования, военного снаряжения и сохранения в неприкосновенности всех предприятий, промыслов и заведений, имеющих важное значение как для края, так и всей Республики».
Но казацкие атаманы упорствовали. И, боясь повторения истории с оренбургскими казаками, гнали и гнали в бой мелкие и крупные части, совершали ночные налеты на гарнизоны.
В противовес такой тактике беляков Фрунзе разработал подробную «Инструкцию партизанским отрядам». И создал такие отряды. И теперь у беляков было одно спасение — искать защиты в степных балках и оврагах, так как партизанским отрядам Фрунзе поставил первой задачей — захват всех населенных пунктов, где бы беляки могли найти пристанища.
Удивительные марши сделали по следам белых казаков части двух армий: 1-й и 4-й. Кавалерия находилась в лучших условиях, пехота несла на своих плечах победу в страшных лишениях: бездорожье, разоренные и покинутые жителями селения, острый недостаток продовольствия и фуража — их не удавалось досылать без перебоев из ныла. Тысячами косил людей тиф; подвалили холода — с ветродуем, валящим с ног, с буранами и снежными заносами.
