Возле Бугульмы Колчак задумывал создать новую группу. Но натиск Чапаева, поддержанный соседней, 27-й дивизией, расстроил планы «верховного»: 13 мая он сдал город.
Возле Белебея скапливался корпус генерала Каппеля. И удар по нему был вторым этапом наступления Фрунзе.
11 мая 1919 года Михаил Васильевич писал в донесении командующему Восточным фронтом:
«Я сейчас вместе с членом Реввоенсовета Куйбышевым на пути из расположения 25-й дивизии в Туркестанскую армию. Сегодня на фронте 25-й дивизии закончился полным разгромом врага встречный бой с его частями, сосредоточившимися в районе к востоку от Бугульмы и обрушившимися на 25-ю дивизию. Нами разгромлена 4-я Уфимская дивизия; целиком уничтожена Ижевская бригада и разбита отдельная Оренбургская бригада. Взято свыше 2000 пленных, три орудия и много пулеметов. Преследование врага энергично продолжается.
Настроение войск выше похвалы: крестьянство, озлобленное поборами белогвардейцев, отбиравших без всякой платы хлеб, фураж и лошадей, оказывает Красной Армии всемерную помощь. Войска Южной группы уверены в близости полного и окончательного крушения колчаковщины».
Правда, окружить и полностью уничтожить врага пока не удалось. Но его «почерк» беспорядочного драпа на восток давал право заявить: «Инициатива у нас!»
В умах бойцов и командиров наступил перелом: значит, можно бить «верховного» в хвост и в гриву и успешно гнать его «непобедимую»; значит, можно уводить в плен тысячи беляков с офицерами и генералами. И можно вливать в свои ряды сдающиеся части, насильно мобилизованные Колчаком, и привлекать под красное знамя русских и башкирских крестьян, вырвавшихся из неволи.
Так и оценил Фрунзе значение первого этапа. И когда навалились на него корреспонденты и забросали вопросами, может ли еще Колчак угрожать Самаре, перевалить через Волгу, он отмахнулся от них:
— Ну какая там Самара! Какая Волга! До скорой встречи в Уфе!..
В самарских и московских газетах появилось его краткое интервью:
«До сих пор еще в центре России чувствуется сильная тревога и опасение за участь Поволжья. Я заявляю определенно, что Колчаку Волги не видать. Перелом в настроении частей и в ходе операции определился. Наши армии переходят в решительное наступление. Их задача — уничтожить живые силы зарвавшегося врага. Задача эта осуществляется вполне успешно. Разбиты и отброшены 11-я и 12-я дивизии противника. В районе к югу от Сарай-Гира нашей кавалерии сдался только что прибывший на фронт Украинский полк с орудиями и пулеметами, предварительно перебив большинство своего командного состава. Полк выразил твердое и горячее намерение сражаться против Колчака на стороне Красной Армии и просит переименовать его в полк имени Ленина».
— И где только Владимир Ильич выискивает таких фантазеров? — бросил газету Троцкий, прочитав это интервью Фрунзе.
Своенравный, резкий и на расправу крутой, как всесильный вотчинник, Троцкий усмотрел в действиях Сергея Сергеевича Каменева откровенную поблажку «фантазеру» Фрунзе.
Действительно, Каменев вдохновился планом Михаила Васильевича и пришел к убеждению, что Симбирск оставлять не следует, хотя на этом продолжали настаивать нарком Троцкий и главком Вацетис, видя, с каким успехом стремится к нему Северная армия генерала Гайды. Да и вообще эти московские «стратеги» были убеждены, что сначала надо разделаться с Деникиным, а затем уже браться за Колчака: он, мол, докатится до Волги и остановится.
И когда пришел еще один приказ об оставлении Симбирска, Каменев ответил категорическим отказом. «Такого нарушения дисциплины Троцкий не перенес, — записала дочь Сергея Сергеевича Наталья. — Он явился в Симбирск, окруженный свитой людей, одетых во все черное, сам кожано-черный. Буквально ворвавшись в кабинет отца, откуда тотчас же стал доноситься возбужденный разговор, перешедший в крик, Троцкий, не сдерживаясь, прямо угрожал отцу, затем, круто оборвав на высокой ноте, он так же стремительно выскочил из кабинета и почти бегом удалился со всей своей свитой… И, несмотря на то, что наступил несомненный перелом к лучшему — армия покатилась назад, и городу, в котором родился Ленин, перестала угрожать опасность, и, наконец, несмотря на хорошую старинную поговорку «победителей не судят», очень скоро пришло телеграфное распоряжение Троцкого снять отца с должности командующего Восточным фронтом.
