Весь город облетела фраза, сказанная Арсением в первой, речи на заседании Совета:
— Ну вот я и дома!
Шуйский Совет рабочих и солдатских депутатов по-своему ответил на эти слова Фрунзе: «В связи с возвращением дорогого товарища Арсения считать завтрашний день, субботу, 12 августа, нерабочим. Все на митинг!»
В тот день в Москве, в Большом театре, открылось Государственное совещание. Генерал Корнилов проехал по Тверской на белом жеребце, окруженный текинцами в высоких черных папахах. А в Шуе открылся грандиозный митинг.
«Немало видела Ильинка (ныне площадь Революции) собраний и демонстраций, но такой массы народа, как в субботу, 12 августа, здесь прежде не собиралось, — записал Александр Зайцев. — Под красными знаменами сюда шли колонны рабочих — все предприятия остановились. Покинув казармы, к площади шагали солдаты. Спешили на митинг женщины. Вся площадь и ближайшие улицы были запружены народом…
Говорил Фрунзе просто… и самые сложные политические вопросы становились понятными всем. Сейчас мне трудно пересказать его большую речь, но основной её смысл заключался в призыве сплотиться вокруг большевиков, пресечь контрреволюционный заговор буржуазии, бороться за власть рабочих и крестьян. Многоликая аудитория слушала Михаила Васильевича с затаенным дыханием и, когда он кончил говорить, вскипела от возгласов одобрения».
На этом митинге присутствовала и работница чернецкой фабрики, депутат Шуйского Совета А. Костюченко. Она вспоминала: «Взволнованная до глубины души, я радовалась вместе со всеми шуянами приезду Арсения. А к нему протискивались знакомые, пожимали ему руки, приглашали навестить. Он узнавал, расспрашивал их о жизни, о семьях. Сколько чудесной обаятельности было в этом человеке! Вот почему он так любим народом… Долго гудела площадь от нерасходившегося народа. Сколько радостных возгласов! Делились впечатлениями. Вот когда наслушались Арсения, не боясь казацких нагаек…»
По призыву Фрунзе с понедельника забастовали все предприятия Шуи; они дружно поддержали московских рабочих, заявивших протест против созыва Государственного совещания.
За две недели Арсений решил в Шуе два важных дела. Рабочие голодали: им по три дня не выдавали хлеба по карточкам — так отвечали шуйские торговцы на призыв миллионера Рябушинского «задушить Советы костлявой рукой голода». Голодные работницы разгромили продовольственную управу, но перебои с хлебом не прекратились.
Меньшевики подняли крик: виноваты ленинцы, которые поощряют погромы! Фрунзе пригласил торговцев хлебом и сказал:
— Хотите жить в Шуе — дайте хлеб немедленно! В противном случае закрывайте лавки, и чтоб ни один из вас не попадался нам на глаза!
Хлеба было не вдосталь, но появляться в продаже он стал ежедневно.
Потом развернулись выборы в городскую думу. Меньшевики почти не сомневались в победе, однако их прокатили на вороных. И во главе думы оказался Арсений с группой большевиков.
Теперь была очередь за Советом. В Иваново-Вознесенске, где в разное время руководили Советом Андрей Бубнов, Федор Самойлов и Николай Жиделев, и в ближайших к нему рабочих поселках — в Тейкове, Родниках, Середе и Кохме — соглашатели не пользовались влиянием. Разгромленные в округе, они сбежались в Шую. И тут им повезло: шуйские большевики, раскиданные по тюрьмам и ссылкам, стали возвращаться лишь ближе к лету. В дни февраля их было двадцать пять, к приезду Арсения — триста пятьдесят. Это уже была боевая группа, и при хорошем организаторе роль ее возросла неизмеримо.
Большевики начали драться за Совет. Но Арсению пришлось уехать в Минск: Корнилов двинул войска на Петроград, Фрунзе был необходим на Западном фронте.
Уезжая, он оставил наказ товарищам:
— Бейтесь за наше влияние в Совете! Каждый день объясняйте товарищам необходимость большевистского руководства во всех органах власти и самоуправления! Наша Шуя, богатая революционными традициями, должна идти впереди соседних городов!.. Я буду недели через две…
С поразительной быстротой развертывались события. За то время, что Фрунзе пробыл в Шуе, заметно подняла голову реакция. Генералы громили организации большевиков в дивизиях. В тылу зашевелились деятели старого мира, появились их комитеты «христианства» с ярко выраженной монархической программой. В Витебске эти «христиане» выпустили воззвание в духе царя и Столыпина: «Бей жидов, спасай Россию!» В слуцкой типографии бывшего черносотенца Некрасова такая «литература» печаталась тысячами. В Витебске, Мозыре, Могилеве, Рогачеве меньшевики одержали вверх и при каждом случае пели дифирамбы Керенскому. Исполком солдатских депутатов Западного фронта высказался за поддержку Временного правительства и за продолжение войны до победы. Нацдемовцы такого монархического толка, как Лукашевич, открыто похвалялись, что вскоре разгромят Минский Совет.
