Все, кто стоял за спиной Воробья, брызнули в стороны, на площадке царила мертвая тишина. Противники не спускали друг с друга глаз. «Надо броситься первым», — сверкнуло у Воробья в голове, и он прыгнул.
Что произошло затем, он не понял, почувствовал только, что падает, и, лишь оказавшись ничком на земле, догадался: Райкович подставил ногу.
И тут все смешалось.
Ботош заметил подножку и бросился на Райковича.
— Ты так, да? Подножку?! — закричал он яростно и изо всех сил стукнул Райковича по уху. В тот же миг Райкович вытянул из рукава кусок кабеля, и Шани Ботош ударить второй раз уже не успел. Он упал как подкошенный. Удар попал в висок.
— Кабелем?! Ах вы, подлюги! — заорал Смерть. Ближе всех к нему стоял Гашпар Узон, ему первому и досталась мощная зуботычина.
Словно по команде, ребята из исправительного с бешеными воплями кинулись на делаваров, осыпая их бранью. Смерть прорывался к Райковичу, который все орудовал кабелем. Воробей между ногами сражающихся полз к Ботошу. С ужасом всмотрелся он в его бледное лицо, потряс за плечо.
— Эй, веснушчатый, ты что?
Шани Ботош ощупал рукой лоб.
— Где эта гадина? — выдавил он и тут же крикнул: — Гляди!
Смерть прорвался наконец к Райковичу, Райкович вскинул кабель, готовясь нанести удар, но тут Бандит сзади схватил его за руку, ловко ее вывернул, и кабель оказался у него. При этом он усмехался. Смерть хотел приняться за Райковича, но Бандит сказал:
— Не тронь!
Делавары, будто услышав условный сигнал, бросились наутек. Райкович тоже, но Бандит мгновенно подставил ногу. Его движения напоминали движения кошки. И он все время улыбался.
Наклонясь к распростертому на земле Райковичу, он стал методически избивать его кабелем. Начал с лопаток, дошел до ступней, рывком перевернул свою жертву на спину и нанес еще несколько ударов по бедрам и по груди. По голове не бил.
Райкович выл как пес, потом вой стал стихать.
— Ну хватит, довольно с него, — сказал Смерть.
— Еще только передние лапы остались, вот эти распрекрасные лапищи, — опять усмехнулся Бандит и прошелся кабелем по рукам Райковича.
— Глава Семьи! — раздался предостерегающий крик.
И сразу все стихло, ребят из исправительного словно сдуло ветром. Когда их директор появился на площади, они как ни в чем не бывало гоняли мяч.
Глава Семьи спешил к лежавшему недвижимо Райковичу; он опустился возле него на колени, что-то сказал. Потом помог встать на ноги.
Ребята оставили игру, наблюдали.
— Сволочи, сволочи! — твердил Райкович.
— Что тут случилось, сынок? — спросил Глава Семьи.
Но Райкович вывернулся из рук директора исправительного дома и поплелся к церкви Сердца Иисусова. Он шел шатаясь.
Глава Семьи повернулся к своим подопечным. Они стояли по стойке «смирно» и смотрели ему прямо в глаза.
— Негодяи… негодяи!.. — Голос директора прервался. — Что вы натворили?!
Молчание.
— Ко́зари, отвечай! — гневно крикнул директор.
— Дрались городские, — отозвался Смерть.
— Не лги! Свиньи, не смейте мне лгать! Ты, Беке!
— Городские дрались, — ответил и Лошадиная Башка.
— Прошу прощения, господин директор, но в самом деле дрались городские, — сказал Бандит.
— Тебя я не спрашивал. Правду, слышите, правду!
Тут Ботош поднял голову и сказал:
— Его мы избили.
— Кто — мы?
— Мы. Вот с ним. — Ботош указал на Воробья.
Глава Семьи, сузив глаза, оглядел их. Физиономии Воробья и Ботоша были залиты кровью.
— Ты же весь в крови, — сказал Глава Семьи, глядя на Воробья.
— Он первый начал… они начали, — заикаясь, выговорил Воробей; у него перехватило горло, он кусал губы — чувствовал, что слезы застилают глаза и он вот-вот заревет. Так оно и было бы, но Шани Ботош дернул его за руку:
— А ты не реви, понял! Мы им тоже врезали как следует!
В конце площади стояла колонка, они умылись, по очереди нажимая на рычаг. Воробей замыл даже ворот рубашки, он был весь забрызган кровью.
— Не холодно? — спросил Шани, когда Воробей вновь натянул на себя рубашку.
— Нет, — сказал Воробей, хотя влажный ворот ледяным обручем охватил шею.
Они еще немного постояли возле колонки, не потому, что не знали, куда деть себя, просто обоим очень по душе было стоять вот так, рядом, плечом к плечу.
