воду» она не позволит. И благодаря этому политическому чутью и этой политической воле
удельный, великодержавный вес Италии на междусоюзных конференциях сразу же стал
более высоким, нежели удельный вес России, несмотря на гораздо более скромный размер
«лепты на общесоюзное дело».
Не будем говорить про довоенную французскую цензуру плана нашего
стратегического развертывания. Французы определяли как численность сил нашего С.-З.
фронта, так и сроки его готовности, в результате чего наше наступление в Восточную
32
Электронное издание
www.rp-net.ru
Пруссию на 15-й день мобилизации (в то же время мы совершенно лишены были права
делать какие бы то ни было замечания, высказывать какие бы то ни было пожелания
относительно знаменитого «Plan XVII»). Упомянем только про одну из слишком
многочисленных наших моральных капитуляций — «нарочское наступление» в марте 1916
года. Предпринято оно было — по настоянию союзников армиями нашего Западного фронта
с целью облегчить Верден.
Двести тысяч русских офицеров и солдат окровавленными лоскутьями повисли на
германской проволоке (одна 2-я армия лишилась 140000 убитыми и ранеными), но сберегли
кровь тысячам французов. К апрелю 1916 г. за Верден легло в полтора раза больше русских,
чем французов.
Неудача этого предпринятого в мартовскую распутицу наступления до того морально
повлияли на ген. Эверта, что он потом (уже летом) категорически отказался перейти в
наступление вторично — и победоносные, но малочисленные армии Ю.-З. фронта, не
поддержанные, захлебнулись в своей победе, а кампания года оказалась
1916
безрезультатной.
Вот к каким жестоким последствиям в Стратегии приводит слабая Политика,
бесхарактерность, неспособность твердо и властно огородить свои права, сказать «нет»
(объяснив, почему именно «нет). Мы не в силах были что-либо отказать нашим
союзникам — даже когда они требовали, чтоб мы им вырывали из нашего живого тела куски
мяса. А двенадцать лет спустя маршал Петен в своей книге «Верден» ни единым словом не
упомянет о тех двухстах тысяч русских, что отдали свою жизнь и кровь при Нароче...
Из русских деятелей Великой войны политическим чутьем и сознанием
государственности были наделены лишь ген. Гурко — поборник равноправия России с
союзниками – и командовавший в 1914 году Черноморским флотом адм. Эбергардт ∗ .
Немедленно же по прибытии «Гебена» в Золотой Рог адмирал Эбергардт сознал, что
эти корабли вовлекут Турцию Эннера в войну с Россией (последствием чего должно было
явиться закрытие проливов и полная изоляция России от остального мира). Он предложил
атаковать «Гебена» в турецких водах своими пятью старыми, но отлично стрелявшими
кораблями — и этим предупредительным мероприятием — политической мерой пресечения
удержать Турцию от выступления. Блистательная Порта и младотурки были бы
раздосадованы, а Доунинг-стрит опечалился бы этим самоуправством. Но России не
пришлось бы умирать от удушья. Сазонов запретил эту спасительную операцию. В 1878 году
∗
Отметим также бесспорный политический талант ген. Баратова в Персии.
33
Электронное издание
www.rp-net.ru
русская дипломатия боялась английских броненосцев — в 1914 г. она боится своих
собственных!
***
Несостоятельность политики сказалась и в Гражданскую войну.
Весь трагизм Русского дела заключался в том, что Красные — антигосударственники
по существу — оказались по методу анархистами. Анархичность Белого движения стала
причиной его гибели.
Эта анархичность в первый год борьбы за спасение России была особенностью обеих
сторон. Кубанские походы велись под знаком импровизации и Красными, и Белыми. Только
