соображениями по увеличению своего состояния; ни «блестящий» О...в, ездок и
коннозаводчик, опытный «парадер» и весьма слабый воспитатель и учитель подчиненных;
ни скромный, честный, но мало способный Д.; ни все их «верхи», допускавшие явное
втирание очков себе в глаза.
Не знали его и все те многочисленные представители военного мира, с которыми я
встречался на службе и вне ее за долгую мою жизнь!
***
Чтобы ближе обрисовать эту фатальную область всеобщего незнания своего дела — я
брошу беглый взгляд на прошлое, начиная с впечатлений, оставленных мне Академией
Генерального Штаба.
Начну с персонала Академии.
Начальником Академии Генерального Штаба в мое время был генерал Г.А. Леер —
военный мыслитель, аналитик, систематизатор и обобщитель. Ему многие обязаны
серьезными знаниями и толчком к анализу военных явлений, преимущественно в области
применения войск на театре войны, т. е. в стратегии. Но, к сожалению, генерал Леер был
только теоретик, никогда не имевший случая применить проповедуемые им принципы на
∗
Такую статистику дважды я помещал в журнале «Разведчик».
165
Электронное издание
www.rp-net.ru
практике, а потому не чувствовавший, что все стратегические принципы — ничто без
надлежащего морального состояния войск (без воли к победе), достигаемого воспитанием,
общностью интересов или иными возбудительными причинами; а потому он и не сумел
вызвать в слушателях ясного понимания и твердого убеждения, что всякие знания хороши,
когда они прилагаются на практике для совершенствования своего дела (вообще — жизни) и
что приложение стратегических и тактических принципов на войне требует
соответствующей подготовки войск и прежде всего их воспитания в духе добросовестности,
мужества и готовности жертвовать собою ради достижения общих целей! Прежде всего
воспитание (или другой возбудитель духа, двигатель воли), а потом уже стратегия, тактика и
проч... Так должны начинаться все военные лекции, дабы слушателям было понятно место
излагаемого предмета в общей системе военного дела.
Но лучший профессор Академии и ее начальник был только кабинетный человек,
отвлеченный мыслитель в области одного лишь отдела военной науки. Что же сказать о
других? Интересны как лекторы были: полковник Орлов, полковник Ридигер и полковник
Золотарев. Но все они излагали теорию без указания на применимость ее в русской практике
т. е. без критики существующих порядков в целях их улучшения. Об остальных не стоит и
говорить.
Для офицеров слушателей Академия, вернее — окончание ее было мечтою, потому
что это окончание Академии давало им лишний чин и патент на открытие дверей во все
области служебной карьеры, конечно, при добропорядочном поведении носителя патента, т.
е. при полной приспособляемости его к существующим порядкам.
Критика существующих порядков, стремление к улучшению их считались в
Генеральном Штабе «бестактностью», неумением себя держать и т. п., кто дерзал
критиковать и говорить мало приятную верхам правду, подвергались всяким гонениям,
служебным обходам и даже исключению со службы.
Что же выносили из Академии ее слушатели, кроме служебных преимуществ?
В области воспитания — ничего, если не считать некоторой дозы «хлыщеватости» и
высокомерия, особенно в обращении с серой «армейщиной». В области знаний — очень
мало. Немного казенной истории, т. е. истории, не очищенной от нанесенного на нее слоя
реляционной лжи и патриотических прикрас. Немало теоретических выводов и принципов
по разным отделам военной науки, но принципов, не одухотворенных общею картиною
военного дела, т. е. без указания их места в этом деле и условий, при которых они могут
быть применены с пользой.
Академия не дала масштаба для оценки исторического материала. Она не научила
разбираться в фактах прошлого с целью извлечь из них надлежащее поучение для будущего.
