Филипп II Македонский - страница 145
Статуя Филиппа демонстрировала власть гегемона Греции и человека, стоящего «рядом с богами». Если он сам приказал ее изготовить, то, может быть, его навел на эту мысль поступок жителей Эфеса, поставивших его статую в храме Артемиды. По мнению некоторых исследователей, статуя была сделана по приказу македонского Народного Собрания или «большой группы македонских граждан».[952]
Это предположение основано на сообщении, что послы греческих государств (включая Афины) принесли Филиппу золотые венки, обычно ассоциируемые с религиозным культом. Таким образом, если высокий статус Филиппа признали греки, то их примеру могли последовать и македоняне. Это возможно, но, опять же, сложно поверить в то, что Филипп преднамеренно пошел бы против религиозных устоев, которых придерживались греки, не обожествлявшие живых людей. В самом деле, более вероятным выглядит предположение, что македоняне сделали статую в знак благодарности своему царю — благодетелю Македонии и созидателю ее процветания.[953] В конце концов, именно этому было посвящено торжество в Эгах: свадьбу справили накануне, а этот день был праздником Филиппа. Поэтому статуя царя была уместным подношением.
Обратимся к Филиппейону (схема 3), исторический контекст и назначение которого обсуждались на с. 222. Действительно ли это сооружение должно было служить символом божественного статуса Филиппа, и свидетельствуют ли статуи, установленные там, о существовании династического культа Филиппа и его семьи?[954] Нет.
Эти статуи назывались eikones, а не agalmata.[955] Также, как было отмечено, само здание говорит о том, что ему не были свойственны религиозные функции. Это был tholos, а такие здания обычно не были связаны с отправлением культа. Кроме того, оно было обращено на юг, в то время как героон (если бы это был героон царской семьи) должен был бы смотреть на запад, и в нем не было ни культовой статуи (agalma), ни алтаря (bomos), ни очага (eschara).[956] Наконец, недавнее исследование остатков здания, проведенное П. Шульцем, убедительно показало, что статуи были не хрисоэлефантинные, как полагалось культовым изваяниям,[957] а были сделаны из мрамора, покрытого густым слоем позолоты.[958]
Тщательная работа Шульца и его выводы проливают новый свет на форму и функции здания. Впрочем, говоря о том публичном образе, который хотел создать Филипп, Шульц склоняется к теории «обожествления». По правде, мы не знаем, что именно должен был символизировать Филиппейон, но политическое толкование кажется наиболее вероятным. Расположенный в теменосе, Филиппейон был призван демонстрировать величие македонского царя, гегемона Греции.[959] Это объяснение представляется вовсе не натянутым, если вспомнить о пути, который прошел Филипп, и об отношении греков к македонянам, которое, скорее всего, оказало на него определенное влияние. Помещение статуи в теменосе, возможно, отражает другой мотив, который восходит ко взглядам греков на своих соседей-«варваров». Если Архелай учредил игры в пику грекам, поскольку те не давали македонянам участвовать в играх Олимпийского цикла, то насколько уместно было теперь водрузить памятник македонскому могуществу на родине этих состязаний! На самом деле, напомним, что Филиппейон планировалось закончить к Олимпийским играм 336 года.[960]
Что касается «поклонения» Филиппу в других местах, то поставленная в Эфесе статуя была eikon, а не agalma, так что ее следует считать знаком благодарности местных жителей за освобождение их от персов в 336 году, когда передовой отряд македонян под началом Пармениона вошел в Эфес. Алтари Зевса Филиппийского в Эресе были посвящены, собственно, не Филиппу, а Зевсу, и это важно, поскольку, по-видимому, люди почитали вовсе не Филиппа в обличье Зевса, а Зевса в качестве покровителя Филиппа. Нам неизвестно, почему и когда были воздвигнуты эти алтари (скорее всего, их нужно датировать 340 или 339 годами),[961] но, похоже, они также являются знаками признательности за какие-то благодеяния Филиппа.[962]
Демосфен сообщает, что Аркадия и Аргос поставили бронзовые статуи царя,
