В числе прочих возможных мотивов надо учитывать возможность объединить общим делом всех греков, как призывал Исократ, особенно если Филипп полагал, что порядок, установленный им в Средней Греции, остается достаточно шатким и нуждается в укреплении какой-то общей задачей, которую он может предложить грекам.[681] Недостаток этой теории заключается в том, что она лучше подходит для положения дел на 346 год или на последующие пару лет, чем для периода после 338 года. Правда, греки подняли восстание после смерти Филиппа, но лишь из-за его убийства. Свидетельством того, насколько умело Филипп воплотил в жизнь идею Коринфского союза, служит хотя бы тот факт, что Александр так быстро и легко сумел его воскресить.
Нельзя забывать и о таком мотиве, как стремление к личной славе. Собирался ли Филипп идти походом на Персию или же только на Малую Азию, военные успехи принесли бы ему еще больше славы. В то время Греции, вероятно, уже достигли вести о подвигах коринфянина Тимолеонта, который с небольшим войском одерживал победы над греческими тиранами и даже могущественными карфагенянами на Сицилии. Эти деяния доставили ему всеобщее уважение и признание; его называли величайшим из греков своего времени.[682] Возможно, Филипп стремился к таким же вершинам, тем более что в Греции он уже добился всех своих целей. Побочным следствием достигнутых успехов являлась необходимость не давать бездействовать своей армии, учитывая зависимость от нее македонского царя: очевидно, оставаясь в Греции, он больше не мог занимать войска непрерывными походами.
Впрочем, есть еще одна причина, которая могла быть важнее прочих: необходимость увеличить доходы казны. Филипп использовал естественные ресурсы Македонии в куда больших объемах, чем любой его предшественник (карта 4).[683] Македония обрела завидное экономическое положение, а ее монета ценилась выше всего в Европе. Рудники приносили царю огромную прибыль: больше 1000 талантов в год с одних лишь Филипп. Ежегодный доход афинян в какой-то промежуток времени падал до 137 талантов, и даже в середине 350-х годов составлял лишь 400 талантов.[684] Тем не менее на всем протяжении своего царствования Филипп тратил большие средства на армию и флот, на содержание своего двора в Пелле, а также на взятки, предназначавшиеся влиятельным политикам или людям, способным обеспечить сдачу городов (таких, как Мекиберна, Олинф и Торона).[685] Дорого обходились и масштабные строительства.[686] Слова Диодора о том, что для расширения пределов Македонии Филипп больше использовал золото, чем оружие, недалеки от истины;[687] в расточительстве Филиппа упрекают также Юстин и Феопомп.[688]
Филипп использовал такую модель экономики, при которой деньги, полученные в результате одного похода, тратились на оплату другого, и почти всегда успешно. К концу 340-х годов он завершил длительную и дорогостоящую фракийскую кампанию. Поступление доходов, которые должны были принести новые завоевания, ожидалось еще не скоро, а поражение от трибаллов на обратном пути лишило македонян значительной части захваченной добычи, которую можно было превратить в ликвидные средства. Филипп же готовился принять участие в Четвертой Священной войне и, конечно, опять воевал с Афинами. Оба конфликта требовали присутствия в Средней Греции значительных военных сил. Возможно также, что начали истощаться рудники у горы Пангей. Поэтому Филипп нуждался в деньгах. Говорят, что в 334 году перед персидским походом у Александра в казне лежало всего лишь 70 талантов, которых могло хватить только на 30 дней; он был должен уже 200 талантов и был вынужден занять еще 800.[689] Ясно, что долги достались ему в наследство от отца.
Поскольку Персия славилась своими баснословными богатствами, скорее всего, главной причиной, побуждавшей Филиппа к азиатскому походу, было стремление к дополнительным доходам.
Второй вопрос — докуда хотел дойти Филипп. Ни один источник того времени не сообщает, каковы именно были его цели. Исократ призывал его завоевать все Персидское царство, но такие планы во многих отношениях кажутся нереалистичными, в том числе и потому, что Филипп только что создал Коринфский союз и вряд ли мог всерьез обдумывать столь амбициозный проект, как покорение всей Азии. Всегда существовала опасность, что что-то пойдет не так: знаменитый поход десяти тысяч греческих наемников (описанный Ксенофонтом в «Анабасисе») показал, с какими трудностями может столкнуться войско на обратном пути в Грецию. Если бы с Филиппом что-то случилось вдали от родины, то под угрозой оказалась бы не только гегемония в Греции, но и само будущее Македонии. И, как мы уже отмечали, Филипп вовсе не собирался победить персидского царя, чтобы установить абсолютную монархию и обрести статус живого божества.
