В самом деле, что давал гугенотам этот новый эдикт? Какие гарантии безопасности и свободы представлял он им? — В силу постановлений этого эдикта право богослужения было предоставлено лишь трем городам: Рошели, Ниму и Монтобану, да и то не в публичных местах, а также и всем дворянам hauts-justiciers и их друзьям, если их соберется в замке не более 10 человек[1268], всем дворянам (basse-justice) была гарантирована свобода совести, — свободы же богослужения их лишили. А между тем по эдикту, данному в 1570 г. в Сен-Жермене, после того, как гугеноты были разбиты наголову в двух сражениях при Монконтуре и Жарнаке, право свободного богослужения предоставлялось всем дворянам, обладающим haute-justice, без всякого ограничения числа лиц, присутствующих при богослужении, потом мелким дворянам с правом совершать его при всем семействе и еще десяти лицах, и кроме того, значительному числу городов во всех провинциях Франции. Таким образом, несмотря на все те успехи, которых достигли гугеноты в последнюю войну, несмотря на то, что ни разу королевские войска не одержали сколько-нибудь решительной победы и что, напротив, повсюду сопровождали гугенотские отряды, кальвинисты должны были в силу нового эдикта лишиться большей части тех прав, которые они приобрели прежде. Понятно, что они в большинстве не могли отнестись сочувственно к новому эдикту. Да к тому же и тот способ, каким был заключен мир, прямо противоречил постановлению Реальмонского собрания, по которому мир мог быть заключен лишь с согласия всей партии. Рошель вовсе не получила полномочий вести от имени всей партии переговоры о мире. Те монтобанские послы, которые явились к этому времени в Рошель, не получили никаких инструкций на этот счет от жителей юга, и их просто уговорили принять участие в переговорах, хотя это было прямым превышением их власти. Мир был заключен, таким образом, от имени всех протестантов в то время, когда большинство даже и не знало, что идут переговоры[1269]. Их не удовлетворил новый мир, и они протестовали[1270] против этого нового мира, который в их глазах являлся «тираниею над совестью»[1271], новым обманом, западнею с целью вновь заманить их и уничтожить…[1272]
Между тем энергическая деятельность знати убедила большинство горожан, что королевские войска далеко не так сильны, что борьба, даже победа над ними возможна; и они решились продолжать борьбу, несмотря на отступничество Рошели, на которую они привыкли смотреть как на пример для подражания, но которая так жестоко обманула их и так вероломно поступила с ними.
Пока они отложили продолжение военных действий: перемирие с Данвилем в восточном Лангедоке, эдикт Булонский, принятый на время в западном, прекратили их на время. Лишь в некоторых местах продолжались они, но здесь носили характер грабежа или частной войны.
Такое решение гугенотов на юге обусловливалось далеко еще несовершенною организациею их сил. Правда, в двух собраниях своих, в Андюзе, а потом в Реальмоне, попытались они, как мы видели, произвести порядок в своих силах. Но этот порядок был крайне плох, и введенная организация не была в состоянии поддержать их на случай более сильной и энергической борьбы с властью. Она не достигала главной и существенной своей цели — не объединяла вполне, не централизовала гугенотских сил. Каждый губернатор действовал самостоятельно, отдельно от других, составлял сам план действий и вел войну почти исключительно одними своими силами. С другой стороны, внутренняя организация представляла большие несовершенства, вследствие уже того одного, что она существенно различалась в том виде, как существовала она в восточном Лангедоке, от того, какой имела в западном.
Теперь представлялся благоприятный случай ввести правильную организацию в свою среду. Мир был заключен, королем дан был эдикт, и они могли оставить собрание с целью обсудить условия мира. С другой стороны, правительство понесло страшный урон в своих силах, его войска были сильно ослаблены долговременною осадою Рошели и постоянными стычками с гугенотами юга, и оно увидело себя вынужденным оказывать полное удовлетворение требованиям гугенотов.
