Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - страница 155
Такова была в общих чертах та организация, установлением которой прежде всего занялось собрание. Затем оно определило сумму сбора, разрешило конфискацию церковных имуществ, назначило особых комиссаров для заведывания бенефициями, назначило набор в 20 000 человек и распределило войска по городам и крепостям[1279].
Собрание вело себя так, как будто оно было независимым законодательным собранием вполне независимой, лишенной управления страны. Оно считало весь юг своим владением, включило и католиков в число своих подданных, с которых должны быть производимы взимания налогов, и обязало крестьян снабжать гарнизоны припасами, но в то же время строго запретило солдатам производить грабежи, требовать силою у крестьян их земледельческих продуктов[1280].
Это была первая серия занятий собрания. Своими постановлениями оно старалось, говорит один современный писатель[1281], ввести порядок в те беспорядки, которые господствовали в современных война, особенно в войнах гражданских, и обезопасить себя на тот случай, когда король захочет угнетать гугенотов.
Между тем параллельно заседаниям собрания в Монтобане, в Ниме[1282] происходил свое особое, самостоятельное собрание, состоявшее из депутатов восточного Лангедока. На этом собрании подвергнуты были обсуждению параграфы Булонского эдикта, и составлена была просьба к королю. Члены собрания заявляли, что эдикт слишком ненадежен, неопределенен и недостаточен, и требовали более точных, яснее определенных гарантий свободы совести. Они требовали права содержать собственные гарнизоны в своих городах, но на счет казны, свободного и публичного богослужения, по обрядам своей церкви во всей Франции, ставили в числе условий мира владение двумя городами в каждой области (places de sûreté); установление верховной судебной палаты для решения дел, касающихся гугенотов. Правительство должно было кроме всего этого разрешить им еще собрать 20 000 ливров для уплаты долгов, освободить от платы десятины католическим священникам и наказать виновных резни[1283]. Собрание выбрало из своей среды трех человек — Филиппа, Иоле и Шаваньяка — депутатами к королю и затем перенесло свои заседания в Монтобан.
В Монтобане собрались, таким образом, представители всего юга. Здесь были депутаты областей: Гиени, Виваре, Жеводана, Тулузского Сенешоссе, Оверни, верхнего и нижнего Марша и Лангедока, Кверси, Перигора, Лимузена, Аженуа, Руэрга, Фуа, Лораге, Альбижуа, Кастре, Бигорра и многих других[1284]. Все важнейшие аристократы юга присутствовали на собрании. Здесь были Полей, Гурдон, Валеган[1285] и много других баронов, виконтов и сеньоров всех областей юга.
На этом новом собрании, под преобладающим влиянием знати, было составлено новое, более подробное и резкое, чем нимское, прошение королю.
Заседание открылось 24 августа 1573 г., как раз в годовщину резни, а это не могло внушить особенно миролюбивых чувств, особенной наклонности к повиновению и умеренности требований.
Действительно, составленное им прошение заключало в себе требования, превосходившие одно другое своею настойчивостью и широтою. Это было скорее гордая апология, настоятельное требование, приказ, чем прошение, и еще к французскому королю, давно уже отвыкшему слушать подобные просьбы. Выражение «смиренно молим Ваше Величество» («supplions très humblement Voltre Majesté») плохо гармонировало с горделивыми и надменными требованиями просьбы.
Внимание составителей прошения было обращено главным образом на обеспечение своих прав, на гарантии, укрепляющие их настоящее положение. Они заявляли королю, что в нем, в его действиях, в его посланиях от 24 августа 1572 г., в резне, произведенной под предлогом заговора, заключается причина, почему они взялись за оружие. «Если Вашему Величеству, — писали они, — не нравится все то, что мы говорили и делали, против чего мы протестовали, начиная с августа 1572 г. до настоящего времени, то мы всенижайшее просим вспомнить Ваши письма от 24 августа и подвергнуть Вашему высокому обсуждению те побуждения, в высшей степени справедливые, которые вызвали нас и заставили прибегнуть к оружию для нашей защиты»
