Просто прелесть! – завопил Сулейман.
– Ну вот, начинается. Так, теперь что ты придумал?
– Ты сначала выслушай меня внимательно. Не скромничай. Скромность – это путь к неизвестности!
Во – первых, вариант с записями Мохаммеда остается в силе. Это точно.
Время еще есть. Нам через две недели обещал же сам Гимо. Но сейчас у меня созрел новый план. Подожди, стоп! (Обернулся по сторонам). Исаак, милый, послушай и пойми меня. Мне не нравиться Офра. Надоела уже мне она (шепотом). Ты понял меня?
– Нет, не понял.
– Ну (опять оборачивается), ты понимаешь как тебе это сказать – (Приблизился корпусом к Сулейману) Говори как тебе удобно.
– В том и дело, что я хочу ребенка. Я иметь хочу свое наследство.
– Ну? И?
– Да, но я хочу иметь его от своей родной сестры. Понимаешь? От Офры.
Зачем на посторонних мне жертвовать свои силенки? И будет свой ребенок, как никто. Брат с сестрой – его родители. Вон это как!
– Ну и тварь же ты, Сулейман. Слушать мне тебя противно. И дальше что?
От меня то что ты хочешь?
– Зачем тварь? Зачем тварь? Дело в том, что Офра не дает мне! Откалывает меня.
– И правильно делает. – (Опустив голову) Понимаешь, брат, если она мне отказала, то такая сестра мне не нужна. Понял ты? Ну у меня есть капли, такие простые каплиих можно накапать в чай или вино, и выпив их, человек спокойно умирает. Безболезненно. – (Стуча глазами) И что? Я не понял, к чему ты это?
– К тому, что Офра уже изжила себя. Возомнила из себя богиню, царицу. Ее надо отправить на тот свет. Но она тебе верит, а мне нет. Поэтому если можешь, накапай ей капли.
Исаак не сразу понял, но когда понял, то стал коричневым. Привстал, подошел вплотную к Сулейману, взял его за ворот, и ударил сильно по лицу. Сулейман на землю рухнул, схватив лицо руками, начал кричать. -Ааааты чтоэээээээ!!!
Исаак подбежал и несколько раз стал бить его ногами в живот и спину.
Сулейман валялся на земле, переворачивался, стараясь защититься от удара. Все больше понимая его гнилое нутро, Исаак раздражался еще сильнее.
– Ах ты паскуда, гомик хренов, проклятая педрила! Сучара! Значит, ты хочешь убить свою родную сестру? Причем моими руками? Получай, подонок!
– Исаак, умоляю тебя. Не надо. А как же братство? Я дам тебе три тысячи баксов! Прямо сейчас отдам, только не бей меня!
– Умри, падла! Ты то, чего быть не должно!
Кулаком ударив сильно Сулеймана в лоб, и отшвырнув его в сторону, Исаак немного успокоился, и молча вышел из кафе, спустился к лужайке.
Посмотрев ему вслед, Сулейман процедил сквозь зубы:
– Ты сохранил мне жизнь, и я живу, а это – главное. Спасибо и на том.
Да, есть кайф в последней стадии приниженности. Есть там кайф! Когда меня насилуют в попу, дают мне в рот, и плюс еще и бьют, калечат кулаками, швыряют в сторону, унижают, оскорбляют, то я кончаю, наслаждаюсь, и у меня от этого эрекция. От любви до ненависти – один шаг, и обратно тоже не больше. Вот!
Сулейман завидовал Исааку страшно. Даже чисто анатомически Исаак вызывал у него зависть, а уж тем более его размеренность, уверенность, степенность раздражали Сулеймана дико. Но в том то и дело, что последний свою зависть умело скрывал, маскировал, со стороны было не заметно, какие мерзкие чувства питает этот российский араб к еврею.
Исаак начал молча бродить по берегу реки. Он вспомнил свое детство, вспомнил стихи, которые в детстве слышал не раз.
"Мы были рабами! Мы были! Мы были!''
И вдруг позабыли
Свой ужас они;
Они не слыхали в минутном забвенье,
Как глуше, сильней задрожали ступени
И дрогнули робко они
**Страница утеряна.
В детстве Исаак был тихий, покладистый очень. Когда мальчишки гоняли мяч, он читал газеты, просматривал журналы. Вообще, его детство было прелестное, яркое и сочное.
Он вспомнил свою бабушку – Рахиль, которая была подругой Мать Терезы.
Они были очень близки, как сестры. Но это было очень давно. Правда, раньше, точнее в молодости, Мать Терезу звали Гонча Боянджиу. Она была албанкой по национальности, родом из Югославии.
Но что больше всего Исаак запомнил, это то, как однажды бабушка, сидя у камина, рассказала, как Гонча Боянджиу, будучи 17 летней девушкой, рассердила одного мужчину. Не выдержав последний, швырнул в нее тяжелый утюг. В этот момент Гонча держала в руках 4 месячного малыша. И что же?
