Эволюция римской военной системы I-III в - страница 33
Борясь с обезлюдением обширных приграничных территорий провинций, правительство стало прибегать к поселению на пустовавших землях больших масс варваров. Последних селили в империи и ранее, еще во времена принципата, однако во второй половине III в. подобная практика перестает быть эпизодической и становится регулярной. Галлиен положил начало новой политике в отношениях с варварами, когда заключил договор с одним из царей маркоманнов, которому уступал часть Верхней Паннонии (Aur. Viet., Caes., 33, 6; cf. SHA, Gall., 4; [Aur. Vict.], Epit., 33, l)>334. Вероятно, речь в данном случае идет не об отказе империи от своих прав на территорию провинции, а о предоставлении маркоманнам земель для поселения на опустошенных войнами и эпидемией приграничных территориях.
Ближайшие преемники Галлиена следовали в отношениях с варварами в русле его политики. По сообщению Зосима, император Клавдий II разместил в империи большое количество захваченных в плен готов (Zos., I, 46, 1). Заселение варварами заброшенных земель римских провинций особенно активно велось при Пробе. Это стало возможным благодаря крупным военным успехам, которых смогли добиться римляне. Во Фракии Пробои было поселено 100 тыс. бастарнов, а также множество представителей других племен (гипедов, гревтунгов и вандалов) (SHA, Prob., 18, 1-2; Zos., I, 71, 1). Кроме этого были выделены земли для франков, искавших убежища на римской территории (Zos., I, 71, 2). Множество побежденных германцев было посажено на земли в Галлии. Если верить автору жизнеописания Проба, то это позволило императору в своем послании сенату заявить, что все варвары пашут для римлян и являются их рабами (SHA, Prob., 15 , 2)>335.
Условия, на которых варваров селили в империи, зависели прежде всего от того, добровольно или по принуждению они попадали на римскую территорию. Вместе с тем все новые поселенцы были обязаны не только возделывать отданные в их распоряжение земли, но и отправлять в римскую армию свою молодежь. Учитывая масштабы переселенческой политики, проводившейся римским правительством, без преувеличения можно сказать, что разница между римским солдатом и варваром быстро теряла национальные черты. И тот и другой могли быть одной крови и говорить на одном языке. Изменения, произошедшие в национальном составе армии, не остались не отмеченными современниками. Аврелий Виктор упрекает сенаторов в том, что они, наслаждаясь покоем, расчистили солдатам, почти варварам (раепе barbaris), путь к господству над самими собой (Aur. Viet., Caes., 37, 7).
Устранение сенаторов от военной службы привело к тому, что сенат лишился какого-либо влияния на армию>336. Поскольку финансовая политика империи находилась полностью под контролем императоров, сенат утратил и материальную опору своей власти. Таким образом, сенат в действительности перестал быть органом государственного управления>337. Период, последовавший вслед за правлением Галлиена, отмечен все возрастающим усилением императорской власти>338.
Хотя сами сенаторы сохранили свой высокий моральный престиж и экономическое господство, однако их политическое значение сошло на нет. Если до Галлиена императоры в основном были сенаторами, то после него, за исключением Тацита, к власти по большей части приходили лица, начинавшие свою карьеру с солдатской службы>339. Просопографический анализ показывает, что новая правящая верхушка империи, и особенно ее генералитет, сложились не ранее правления Диоклетиана. Это наглядно свидетельствует в пользу того, что старая сенаторская политическая и военная элита прекратила свое существование>340. Новая правящая группа империи формировалась на совершенно иных принципах, чем раньше. Теперь уже не происхождение, а личные качества определяли положение человека в государственной системе>341. Место сенаторов в административном и военном аппарате заняли всадники.
