«Легко сказать: буду стараться, — угрюмо думает Вольф по дороге в депо. — Все они саботажники, особенно машинисты. Партийных, правда, нет никого: они либо в армию ушли, либо эвакуировались. Кое-кто подался, наверное, в партизаны. Но на оставшихся тоже нельзя положиться. Разве только на Сидорчука да на Птаху? Так ведь они пропойцы, им все равно какая власть. Всех бы их в концлагерь!.. Но, с другой стороны, прав, конечно, Штралендорф — специалистов-железнодорожников явно не хватает. Все немецкие транспортные части у переднего края линии фронта, а тут без местных железнодорожников не обойтись…»
Задумавшись, Вольф чуть не столкнулся со старым машинистом Кузьминым.
— Здравствуйте, господин Вольф! — приподнимает тот замусоленную форменную фуражку и слегка кланяется.
— Почему Вольф, товарищ Кузьмин? Я ведь Волков.
— Слышал, как вы новому начальству представлялись. А меня товарищем вам тоже не следует называть, господин Вольф. За «товарища» нынче сами знаете как можно пострадать.
«Хитрит старик, — недоверчиво думает Вольф, двусмысленно говорит…»
— Это верно, Кузьмин, — со вздохом произносит он вслух. За столь привычное слово «товарищ» теперь дорого можно поплатиться. Да и вообще за всё… Попробуй только поработай спустя рукава — сразу же к стенке, или в лучшем случае, в концлагерь.
— Известное дело!
— А раньше тебя и партком уговаривал, и местком, а тех, кто помоложе, еще и комсомольский комитет. И ведь не очень мы это ценили.
— Ну, это смотря кто, — невольно вырывается у Кузьмина, и он торопливо прощается с Вольфом: — Будьте здоровы, господин Вольф, мне пора!
«К стенке бы этого старика! — негодует Вольф. — Без всякого на виселицу! Как ни туго с железнодорожниками, а для порядка я бы на месте военного коменданта расстрелял тут нескольких…»
Раздумывая над тем, на кого из машинистов можно было бы положиться, Вольф вспоминает Мышкина. Он хоть совсем еще молодой, но вечно чем-нибудь недовольный. Его и в месткоме прорабатывали, и начальник депо несколько раз вызывал. Грозились даже уволить.
— Может, ты советской властью не очень доволен? — спросил его как-то дежурный по депо.
— А чего мне быть ею довольным? — зло отозвался Мышкин. — Что она, обласкала разве меня больше других? Я на нее сам знаешь как вкалываю, а она с меня то на заем, то…
— Ты брось эти антисоветские разговорчики! — повысил на него голос дежурный. — Вкалываешь ведь не бесплатно, а на заем все мы подписываемся, не ты один.
— Ну, чего вы так на него? — спросил потом дежурного Вольф. — Он, конечно, не очень сознательный, но зачем же его против советской власти озлоблять?
— Да какое же он имеет право на свою власть озлобляться? — возмутился дежурный, сам в прошлом машинист. Она его вырастила, обучила, в тридцать лет права машиниста дала, а он… Нет уж, вы, товарищ Волков, таких шкурников не защищайте. Такие за деньги любой власти будут служить.
«Мышкин как раз то, что мне сейчас надо», — вспоминая этот разговор, все более утверждается в своем мнении Вольф. Он решительно направляется в депо.
— Слушайте, Евсеев, — обращается он к нарядчику паровозных бригад. — Где сейчас Мышкин?
— Только что тут болтался, господин Вольф.
«И этот тоже мне не доверяет, — отмечает про себя Вольф. — Я ведь их никого не называю «господин», а они меня… И уж узнали, что именуюсь я теперь не Волковым, а Вольфом. Да, с ними будет нелегко… Попробую, однако, сначала добром».
— А вы не могли бы его разыскать?
— Пожалуйста, господин Вольф. Это мы мигом. Мышкин! — кричит он во все горло. — А ну, живо к господину Вольфу!
Мышкин, не торопясь, вразвалочку выходит из-за перегородки соседней секции веерного депо.
— Вы чего тут, Мышкин? — спрашивает его Вольф. — По какому делу?
— За ремонтом паровоза своего присматриваю.
— Большой ремонт?
— Да вроде все уже отремонтировано, а слесарная бригада все еще чего-то ковыряется…
— Ну, мы их поторопим, — обещает Вольф, кивком отзывая Мышкина в сторону, — Я могу дать вам возможность отличиться, — продолжает он, понизив голос. — В сторону фронта пойдет сегодня первый воинский эшелон, но немецкое командование опасается, что партизаны заминировали этот участок.
