— Понятно, товарищ старший сержант! — нетерпеливо перебивает его Дмитрий.
Он ложится на поросшую травой землю, широко раздвинув ноги, как делал это Кручина, и, очень точно повторяя его движения, осторожно снимает дерн. А затем без единой ошибки проделывает и все остальное, «анатомируя» противотанковую мину почти за то же время, что и старший сержант.
— Молодец! — хвалит его немного удивленный Кручина. — Не ожидал, что ты это с первого же раза…
— Да ведь он слесарь-лекальщик, — раздается вдруг голос Щедрова-старшего, незаметно подошедшего к ним несколько минут назад и молча наблюдавшего за их работой. — А они мастера самого высокого класса. Изготовить тончайший измерительный инструмент и вообще любой хитроумный механизм — для них обычное дело. Так что ты его, товарищ Кручина, не разминированию учи, а объясни устройство взрывателей и замыкателей: они нам скоро очень пригодятся. Расскажи о механизмах мин замедленного действия, поездных мин и мин-сюрпризов. Очень может быть, что нам их самим придется сооружать. А такой мастер, как Дмитрий…
— Ну что вы так меня расхваливаете, товарищ командир? — смущенно перебивает Щедрова Дмитрий. — Если надо, сделаем, конечно, любой механизм, было бы из чего.
— Так и я в этом не сомневаюсь, — энергично кивает головой Кручина. — Однако Дмитрию нельзя быть узким специалистом. Настоящий сапер — всегда универсал…
— Тоже верно, — соглашается Щедров-старший. — Только этим ты займешься с ним все-таки в другой раз, а сейчас познакомь его с взрывателями нашими и немецкими.
— Слушаюсь, товарищ командир!
Военный комендант станции Вязы Клаус Штралендорф хмуро смотрит на съежившегося под его взглядом Фердинанда Вольфа.
— Ну что вы так поносите нашего соотечественника Лейтнера, Вольф? — раздраженно спрашивает он. — Вы ведь тоже служили у русских. И не столько служили, сколько выслуживались. В комсомол, а потом и в партию вступили.
— Я ведь думал…
— А вам поручал разве кто-нибудь вступать в эти организации?
— Я сам решил, что это…
— Опять сам! Настоящий немец никогда не должен забывать, что на все должен быть приказ вышестоящих. Это у вас, Вольф, от русских коммунистов такая самостоятельность. И это мне не очень нравится. А немецким языком вы могли бы владеть гораздо лучше. Стеснялись, наверно, а скорее всего, побаивались практиковаться. А вот Лейтнер не боялся. И потом, зачем вам понадобилось хорошую немецкую фамилию Вольф переделать на русскую Волков? Да и имя вместо Фердинанда какой то Федор.
— Так ведь они и Лейтнера называли Павлом Ивановичем…
— Вот именно: называли! По собственной инициативе переделали его в Павла Ивановича, а по документам он именовался Паулем Иоганновичем.
— Зато подавать ракетами сигналы нашим бомбардировщикам было доверено мне, а не Лейтнеру. И неизвестно еще, как бы он…
— Зато известно, что вы сами эти ракеты отнесли начальнику железнодорожной милиции.
— Так ведь я уже докладывал вам об этом, господин подполковник… Я вынужден был это сделать. Они заметили, как я…
— Э, бросьте! — обрывает его Штралендорф. — Просто вам показалось это со страху. Вы и мне-то рассказали все лишь потому, что опасались, как бы сам я не дознался об этом. А Лейтнера вы оставьте в покое. У нас нет пока оснований ни в чем его подозревать. Дайте ему спокойно работать. Любой специалист по железнодорожному транспорту нам сейчас очень дорог. Вы тоже нужны нам главным образом как железнодорожный техник и занимайтесь пока своим делом. А шпиков и информаторов нам и без вас хватает.
— Слушаюсь, господин подполковник!
— И вот еще что. Выбросьте вы из головы, что мы вас сделаем помощником шефа паровозного депо. На эту должность уже назначен инженер Лейтнер, а вы будете ведать паровозными бригадами. Постарайтесь как-нибудь расположить их к себе. Скажите, что вы вынуждены служить Германии, напомните, им, что вы кандидат в члены большевистской партии и что, когда надо будет… Да что мне учить вас этому! Вы лучше меня знаете, как втереться в доверие. Желаю вам успеха, господин Вольф!
— Спасибо, господин подполковник. Буду стараться…
