— Бабушка… — в тревоге прошептала Тома, и Саар, которая относилась к своей подопечной более чем снисходительно, на этот раз испытала раздражение.
Тома слишком зависела от неё, и это никак не было связано со слепотой. Организм скомпенсировал врождённый недостаток, обеспечив себя иными средствами координации в пространстве, и Тома довольно легко ориентировалась в помещениях. Однако на улице, среди множества людей, она оказывалась практически беспомощна. Родители, малообразованные, бедные люди, отправили слепую дочь в интернат и забыли о ней. Вечно испуганная Тома росла абсолютной жертвой, несмотря на свои возможности прогнозирования. С детства понимая, что ей дан необычный талант просчитывать варианты будущего далеко вперёд, она долгое время не доверяла своим способностям, а когда путём проб и ошибок научилась ими пользоваться, не видела возможностей изменить свою жизнь к лучшему. Так прошло много лет, пока однажды в городок, где она жила, каким-то невероятным образом не занесло Саар. В один из вечеров Тома увидела свой единственный шанс и, ещё не зная толком, к кому и куда идти, сбежала из интерната. Используя свои вычислительные способности, за ночь она добралась до дома, где остановилась Саар, и взмолилась, чтобы та взяла её к себе. Колдун, у которого Саар поселилась, потом сказал ей, сколько вероятностей ей понадобилось просчитать, чтобы в городе с населением почти 20 тысяч человек найти нужную улицу, дом и квартиру. Саар подозревала, что одними вычислениями дело не обошлось, но девочку приняла: время от времени она брала учениц, а вместе с Томой у неё появлялось куда больше шансов опережать московских колдунов на шаг или даже на два.
Однако в зависимость от Саар она попала по собственной воле. Старая колдунья не воспитывала в ней покорность и поначалу была уверена, что оказавшись на свободе, узнав, кто она такая, и овладев азами колдовства, Тома изменится. Однако с тех пор прошло уже пять лет; Томе было двадцать, а вела она себя как двенадцатилетний ребёнок и взрослеть не собиралась.
— Иди в каюту, — прошептала Саар. — Дойдёшь сама?
Она осмотрелась в поисках Ганзорига, к которому испытывала больше доверия, чем к остальным в группе, чтобы попросить его проводить девушку, однако тот уже покинул зал.
— Я помогу! — перед ней вырос Вальтер. — Не беспокойтесь, всё будет в порядке. Я её отведу.
Саар взглянула на него с недоверием: ей не понравилось, что мальчишка вот так просто разглядел её желание. Что ж, значит, она была слишком откровенна. Урок ей на будущее — не расслабляться в присутствии такого чтеца.
— Иди, — сказала Саар, подтолкнув Тому. Вальтер вежливо взял её под руку, и они направились к дверям. Когда зал опустел, Саар отвернулась от выхода и взглянула на братьев. Оба они смотрели на неё выжидательно.
— Думаете, мне есть что добавить? — спросила она.
— Мы вообще-то хотели узнать о Томе, — сказал Джулиус. — Она ведь смотрела, не так ли?
Братья не нравились Саар с самого первого дня. Она признавала их научную отвагу и интеллект, но этим её доверие ограничивалось. Она была убеждена, что тело всегда отражает живущую в нём душу. Иногда оно выбирает для этого незаметные знаки, которые надо искать, а иногда всё становится ясно с первого взгляда, как это бывает у ярко раскрашенных ядовитых змей, насекомых и лягушек. В её планы не входило брать в руки эту змею. Саар была уверена, что пока остаётся с братьями в сугубо деловых отношениях и не переходит этих границ, они предсказуемы и безопасны, насколько это может быть, когда имеешь дело с двумя учёными, снарядившими экспедицию в многомерную аномалию, разверзшуюся посреди Индийского океана.
— Да. Она смотрела, но толком ничего не увидела.
— И всё же, — сказал Джулиус, — она увидела достаточно, чтобы испугаться больше обычного.
Саар прищурилась.
— Могу лишь сказать, что в аномалии мы выживем — по крайней мере, какое-то время. Но то, что там внутри, не друг, а враг.
— Ну разумеется, — хмыкнул Джулиус.
— Что значит «разумеется»? Вы считаете, там могут быть живые существа?
— Тому что-то напугало, — сказал близнец. — Нам бы не мешало знать, что это было.
