— О, братцы, в шесть обещали правительственное сообщение, — громко произнес Незримов, глядя на будильник. Он быстро подошел к радиоприемнику, сделал вид, что включил его: — Включаю!
И Рыбников заговорил из шкафа несомненным голосом Левитана:
— Внимание, внимание! Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза. Передаем постановление Совета министров СССР и ЦК ВКП(б) о новом снижении розничных и государственных цен на продовольственные и промышленные товары. Партия Ленина и Сталина проявляет неустанную заботу о благосостоянии трудящихся масс. В отличие от капитализма, социализм немыслим без повседневной заботы государства о благосостоянии народа. Новое снижение цен — тому подтверждение. Совет министров СССР и Центральный комитет Всесоюзной коммунистической партии большевиков постановляют на всей территории Союза Советских Социалистических Республик с 1 апреля 1951 года снизить цены на продовольственные и промышленные товары в пять раз. На все без исключения винно-водочные изделия цены снижаются в семь раз. На детские товары — в десять раз. Соответственное снижение цен применить в ресторанах, кафе, столовых и остальных пунктах общественного питания. Соль и спички отныне будут выдаваться бесплатно. Мы передавали важное правительственное сообщение.
Эол первым громко захлопал в ладоши и заорал:
— Да здравствует товарищ Сталин!
— Слава Советскому правительству! — крикнул комсорг курса и тоже захлопал, а следом за ним все остальные.
— Живем, братцы! — ликовал Кулиджанов.
— Ну, кутнём сегодня! — орал Петька Тодоровский с операторского факультета, мастерской Волчека.
— Айда в магазин! — призвал Незримов и побежал вместе со всеми.
Когда бежали, Сегель усомнился:
— Слушай, Ёл, а тебе не показалось, что голос был из шкафа?
— Из какого шкафа, Яша! Тебе что, туда Левитана посадили? — заржал Незримов.
Но уже в магазине он понял, что с первоапрельским розыгрышем переборщили. Вгиковцы стали дружно орать, что выпивку им должны продать по новым ценам, в семь раз дешевле предыдущих, а закуску в пять раз дешевле.
— А соль и спички бесплатно! — возмущался Кулиджанов.
— Да что за безобразие! Зовите милицию! Не слышали правительственного сообщения? — гневался Тодоровский. — Я, между прочим, кавалер орденов Отечественной войны.
Надо было тут все и пресечь, но каков сюжет! — и Незримов, как творческий человек, не мог остановить бучу, продолжал лишь следить за происходящим.
— Ребята, это какой-то розыгрыш! — благоразумнее других вел себя Сегель. — Я же слышал, что Левитан вещал не из радиоприемника, а из шкафа.
Всем это показалось смешно.
— Ага, это я его туда привел и посадил! — крикнул Незримов.
Первоапрельский бунт вгиковцев продолжался. Милиция оказалась недалеко. Всех арестовали, повели в ближайшее отделение. Уже здесь забава прекратилась, и Эол первым вызвался давать показания. Допросив ребят, всех отпустили, кроме него.
— Вы, стало быть, пойдете по этому делу в качестве сообщника.
— Да какое дело, товарищи, я же говорю, просто розыгрыш. С первым апреля.
— Это уж смотря как подобные розыгрыши квалифицирует следственная комиссия. Возможно — как антисоветскую пропаганду.
— Где же здесь антисоветская? Мы же говорили о снижении цен, а не о повышении.
— Но его на самом деле не предвиделось — стало быть, косвенно вы обвинили наше государство в том, что оно не снижает цены.
Эол призадумался. Да, смотря как повернут. Глядишь, и попались они с Колей. Вскоре Рыбникова тоже доставили под стражей. Незримов ожидал обвинений в предательстве, но Коля задумчиво произнес:
— Да, братцы-кубанцы, что-то мы переперчили.
— Эх, Коля, не подумавши, сморозили глупость, — усмехнулся Эол и пропел: — «По тундре, по железной дороге...»
На следующее утро Герасимов лично приехал забирать обоих голубчиков, исторгая громы и молнии:
— Вплоть до исключения из института!
Оказалось, он дозвонился до самого Поликарпа Лебедева, тогдашнего министра культуры, и тот добился, чтобы дело спустили на тормозах. А ведь могли бы и впрямь впаять антисоветскую агитацию, и не за такие шалости людей сажали и даже расстреливали.
