Каландра бережно положила ручку на место и подошла к окну, собираясь захлопнуть его. У нее пресеклось дыхание, и она застыла, глядя вниз. Казалось, что сами деревья подкрадывались к ее лому.
Она протерла глаза, потом закрыла их и помассировала веки. Иногда, когда она засиживалась за работой допоздна, цифры начинали плясать у нее перед глазами: «Я встревожена, вот и все. Пайтан всполошил и меня. Когда я открою глаза, все будет так, как и должно быть».
Каландра открыла глаза. Ей больше не казалось, что деревья движутся. То, что она видела, оказалось устрашающей армией.
По лестнице прогремели шаги, затихшие и холле. Раздался стук в дверь, затем голос Пайтана:
— Калли! Они идут! Калли, пожалуйста! Ты должна бежать, сейчас же!
Бежать! Куда?
Сквозь замочную скважину донесся свистящий шепот отца:
— Дорогая! Мы летим к звездам! — Его заглушили крики, но Калли все же расслышала что-то насчет «твоей матери».
— Иди вниз, отец. Я поговорю с ней. Каландра! — Стук в дверь. — Каландра!
Она смотрела в окно в каком-то гипнотическом изумлении. Монстры выходили на открытое пространство зеленой лужайки. Они были увешаны ветками и лианами. Один из них поднял безглазую голову — он был похож на ленивца и нюхал воздух так, как будто ему не нравилось то, что он обонял.
Дверь содрогнулась от удара. Пайтан пытался выломать ее! Это будет трудновато.
Поскольку Каландра часто пересчитывала деньги в своей комнате, дверь была крепкой, специальным образом укрепленной. Он умолял открыть дверь, идти с ними, бежать.
Непривычное тепло обволокло Каландру. Пайтан тревожится. На самом деле тревожится…
— Может быть, мама, я не ошиблась, — сказала Каландра. Она прижалась щекой к холодному стеклу, глядя вниз, на страшную армию.
Дверь продолжала сотрясаться. Пайтан разобьет себе плечо. Лучше положить этому конец. Выпрямившись, Каландра подошла и заперла дверь на засов. Ее голос был ясно слышен с той стороны и поверг его в потрясенное молчание.
— Я занята, Пайтан, — твердо сказала Каландра: так она говорила, когда он был ребенком и просил ее поиграть с ним. — Я должна работать. Беги один и оставь меня в покое.
— Каландра! Выгляни в окно!
За кого он принимает ее — за дуру?
— Я смотрела в окно, Пайтан. — Каландра говорила спокойно. — Из-за тебя я сделала ошибку в подсчетах. Убирайся куда хочешь и оставь меня в покое!
Она почти видела застывшее на его лице выражение смятения и страдания. Как в тот день, когда его привезли домой после путешествия с дедом, в день погребения Элитении.
Мамы нет, Пайтан. Мамы нет и никогда не будет.
Крики снизу стали громче. Из-за двери послышались всхлипывания — еще одна дурная привычка Пайтана. Наверняка он стоит сейчас, повесив голову и уныло глядя в пол.
— Прощай, Калли, — сказал он так тихо, что она едва смогла расслышать. — Мне кажется, я понимаю.
«А может, и нет, но это не имеет значения. Прощай, Пайтан, — молча сказала она ему, — нежно коснувшись двери испачканной в чернилах рукой, как будто касалась нежной детской щеки. Позаботься о папе… и о Теа».
Она услышала быстрые шаги, затихшие внизу.
Каландра утерла глаза. Подойдя к окну, она закрыла его и вернулась к столу. Села прямо и строго. Взяла перо, аккуратно обмакнула его в чернила и склонилась над счетами.
— Они остановились, — сказал Эпло псу, глядя на перемещения титанов в джунглях. — Интересно, почему…
Земля под ногами патрина содрогнулась, и он понял.
— Дракон этого старика… Они, должно быть, учуяли его. Пойдем, пес. Уберемся отсюда, прежде чем эти твари придут в себя и поймут, что их слишком много на одного дракона.
Эпло уже почти добрался до лестницы, ведущей на мостик, когда обнаружил, что говорит это сам себе.
— Пес? Черт возьми! Где… Патрин оглянулся через плечо и увидел, что пес спрыгнул с палубы на мшаник.
— Пес! Проклятие! — Эпло выбежал на палубу и перегнулся через перила. Животное стояло точно под ним, развернувшись к дому — ноги напряжены, шерсть дыбом, — и лаяло.
— Великолепно! Ты предупреждаешь их! Ты предупредил каждого в трех королевствах! А теперь давай обратно!
Пес не обратил на него внимания — вероятно, не слышал ничего за собственным лаем.
