Харриет ничего не ответила, но сосредоточила своё внимание на кровати, с которой она продолжала снимать бельё, чтобы затем взбить матрас. Когда она наклонилась, то заметила книгу. Она быстро прочитала заглавие. «Неестественные угрозы и избавление от них» Конрада ван Хольштайна. Вероятно, он стала задыхаться, или её выдал тяжкий вздох, который она издала, потому что леди Дануильям тут же спросила: «Что с тобой, дитя?»
— Ничего, мэм.
— Не ври. Это из-за книги? Ты умеешь читать?
— Да, мэм.
— Необычное достоинство для кухарки. Кто тебя научил?
— Моя мать. Она была в услужении в доме у сэра Уильяма Синклера, и леди Синклер позволяла ей учиться вместе с детьми.
Леди Дануильям указала на стул.
— Подойди, сядь и возьми с собой эту книгу.
Харриет подползла, сжимая книгу во влажных руках, не будучи вполне уверенной, что ей следует послушаться. Мать особенно возмущалась, когда молочница как-то раз села в её присутствии. Кроме того, это приглашение могло быть проверкой того, знает ли она своё место.
— Спасибо, мэм, но я бы лучше...
— Гори оно синим пламенем, девочка, — садись же.
Харриет уселась на самый краешек стула и стала ждать.
— Открой книгу на странице двести семьдесят два, — приказала её светлость.
Харриет обнаружила, что книгу уже не раз открывалась на этой странице: бумага была весьма замусолена, и было очевидно, что её перечитывали не один раз.
— А теперь посмотрим, насколько хорошо ты умеешь читать, — предложила ей леди Дануильям.
Харриет прочистила горло и начала.
— Глава Восьмая. Джим-Попрыгунчик .
Мы, как слепые, движемся ощупью в вечном мраке, не зная, кто или что сопровождает нас, или какие подводные камни поджидают наши спотыкающиеся ноги. Множество разнообразных тварей может быть пробуждено теми, кто зачерпнул ложкой из беспредельного океана знаний и придал им жизнеподобное обличие, так что даже великий Соломон не нашёл бы в себе силы контролировать их.
Пусть знают все те, кто собирается идти по тропе запретных знаний, что нет твари более ужасной и более адски чудовищной во плоти, чем Предстоятель ужаса, или, как его называют неграмотные крестьяне, Джим-Попрыгунчик.
Естественной средой обитания этой твари является третий нижний уровень, и она может восстать только по мановению волшебника из первого уровня. Но если он обретёт бытие, то, скажу я, горе тому, кто не защитил себя тремя кругами света, или не может произнести слова, записанные в синей книге.
У него отвратительный вид, лицо и форма обезьяньего эмбриона, в то же время это устрашающая пародия на человеческие очертания. Он может подпрыгивать очень высоко и с огромной скоростью, и если тот, кто вызвал его, защитил себя, то он найдёт себе другого...
— Этого достаточно, — голос леди Дануильям резко прервал чтение. — Ты хорошо читаешь, дитя, благодаря наставничеству своей матери.
Харриет с радостью закрыла книгу и посмотрела на свою хозяйку с нескрываемым удивлением.
— Это очень страшное чтение, моя госпожа, но, прошу прощения, мне непонятно, почему.
— Почему я интересуюсь подобными вещами? — леди Дануильям улыбнулась. — Возможно, кривое тело порождает кривые мысли. Однако это, в любом случае, ерунда. Бедный дурак, который написал это, слушал сказочки, которые лепетали крестьяне, когда собирались в кучу вокруг своих костров тёмными ночами. Никто из них не знал правды, да и чего от них вообще ждать?
Она встала и направилась к двери, по пути продолжая говорить.
— Когда здесь закончишь, приходи в мой кабинет. Там есть ещё одна работа для тебя.
У Харриет ушло примерно минут двадцать на то, чтобы привести комнату в порядок, затем она вышла на лестничную площадку и, увидев открытую дверь и короткий проход к ней, направилась в её сторону. В комнате за этой дверью она обнаружила леди Дануильям сидящей за столом со странной штуковиной из полированного грецкого ореха, лежащей перед ней. У этой штуковины было множество проводов и стеклянных трубок, поднимающихся с её плоской поверхности и спускающихся вниз по обе стороны и пропадающих из виду. Два перпендикулярных полированных металлических стержня были укреплены слева и справа на лицевой стороне, в то время как кусок закопчённого стекла, заключённого в металлическую рамку, служил чем-то вроде экрана в задней части.
