— Но я всегда в таком виде, — возразила Элеанора. На ней были армейские штаны — чуть великоватые — и мужская рубашка с коротким рукавом поверх лиловой водолазки. Парк считал, что она выглядит отлично. В самом деле: он полагал, что она восхитительна. Но если он это скажет, Элеанора его засмеет.
— Давай я хотя бы уложу тебе волосы, — сказала мама. Она утащила Элеанору в ванную и принялась вынимать «невидимки» из ее волос.
Парк встал в дверном проеме, наблюдая за процессом.
— Мне не по себе, когда ты на это смотришь, — сказала Элеанора.
— Чего я тут еще не видел?
— Парк, возможно, поможет мне сделать прическу тебе на свадьбу, — сказала мама.
Элеанора и Парк разом уставились в пол.
— Я подожду в гостиной, — сказал Парк.
Через несколько минут все было готово. Волосы выглядели идеально; каждый завиток — произведение искусства. Губы — розовые и блестящие. Парк был уверен, что у них вкус земляники…
— Ну вот, — сказала мама, — теперь идите. Развлекайтесь.
Подойдя к импале, Парк открыл для Элеаноры дверцу.
— Я сама способна открыть дверь! — заявила она. И пока Парк обходил машину, она нагнулась и открыла дверь для него.
— Куда поедем?
— Не знаю. — Она сползала вниз по своему креслу. — Давай просто уедем из квартала? У меня такое чувство, что я лезу через Берлинскую стену.
— О… — сказал Парк. — Да. — Он завел машину и покосился на Элеанору. — Пригнись ниже. Твои волосы светятся в темноте.
— Спасибо.
— Ты знаешь, о чем я.
Он поехал на запад. На востоке не было ничего, кроме реки.
— Не езди к «Рельсу», — сказала она.
— Куда?
— Поверни здесь.
— Ладно…
Парк посмотрел на нее. Элеанора скорчилась на полу. Он рассмеялся.
— Не смешно.
— Вообще-то смешно. Ты сидишь на полу, а я веду машину только потому, что отца нет в городе.
— Твой папа хочет, чтобы ты водил. Все, что тебе нужно — это научиться водить механику.
— Я уже умею.
— Тогда в чем проблема?
— Во мне, — сказал он, чувствуя раздражение. — Эй, мы уже выехали из квартала. Можешь ты теперь сесть нормально?
— Я сяду, когда доедем до 24-й улицы.
Возле 24-й улицы Элеанора села в кресло, но молчала до 42-й.
— Куда мы едем? — спросила она.
— Не знаю. — Парк и правда не знал. Он имел представление, как доехать до школы и до центра города. Но и только. — А куда ты хочешь?
— Не знаю, — сказала она.
Элеанора
Ей хотелось поехать к Источнику Вдохновения. Но он, насколько она знала, существовал лишь в «Счастливых днях».[121]
И не может же она сказать Парку: «Эй, куда вы, ребята, ездите, когда хотите ото всех смыться и устроить свиданку?» Что он о ней подумает? И что, если он знает ответ?..
Элеанора очень старалась не показывать, как ее восхищают водительские навыки Парка, но всякий раз, когда он перестраивался в другой ряд или проверял зеркало заднего вида, ее охватывал почти экстатический восторг. Он мог с тем же успехом закурить сигарету или заказать скотч: он казался ей сейчас таким взрослым…
Элеанора не имела и ученических прав. Даже ее маме не позволялось водить машину, так что о правах Элеаноры можно было и не заикаться.
— Нам обязательно ехать куда-нибудь? — спросила она.
— Ну, куда-то да придется поехать, — отозвался Парк.
— Но мы непременно должны что-нибудь делать?
— В каком смысле?
— Можно просто поехать куда-нибудь, чтобы побыть вместе? Куда люди ездят, чтобы побыть вместе. Необязательно даже выходить из машины.
Парк покосился на нее, потом оглянулся назад, нервно осмотрев дорогу.
— Ладно, — сказал он, — ладно. Тогда давай… — Он заехал в парковочный лот и развернулся. — Поедем в центр.
Парк
Они вышли из машины. В центре Парк хотел показать Элеаноре «Drastic Plastic», и «Antiquarium», и все прочие музыкальные магазинчики. И она никогда не была в Олд-Маркет — единственном квартале Омахи, где было на что посмотреть.
По центру болтались компании ребят. Многие из них выглядели экзотичнее, чем Элеанора. Парк отвез ее в свою любимую пиццерию. А потом в свое любимое кафе-мороженое. И в любимый магазин комиксов.
Парк делал вид, что у них настоящее свидание — пока не вспомнил, что так оно и есть на самом деле.
Элеанора
Парк весь вечер держал ее руку, словно был ее парнем.
