Он посмотрел в зеркало.
«Подводка притягивает внимание к вашим глазам», — обычно говорила мама клиентам. Чистая правда. Подводка притягивала внимание. И с ней внешность Парка стала еще более азиатской, чем всегда.
Потом Парк расправился с волосами. Взбил, чтобы они перепутались и торчали во все стороны. После этого он обычно расчесывал волосы — так, чтобы они свисали по обе стороны лица и немного пушистились. Но сегодня не стал.
За завтраком отец психанул.
Парк намеревался сбежать, не повидавшись с ним, но мама ни за что не соглашалась отпускать его без завтрака. Парк опустил голову, уткнувшись взглядом в тарелку с овсянкой.
— Что это у тебя волосами? — спросил отец.
— Ничего.
— Постой-ка. Посмотри на меня. Посмотри, я сказал.
Парк поднял голову, но отвел взгляд.
— Что за херня, Парк?
— Джейми! — воскликнула мама.
— Да ты глянь на него, Минди. Он накрасился! Что за долбаные шутки, Парк?
— Это не повод ругаться! — заявила мама. Однако же нервно покосилась на Парка. Так, словно допускала, что это, возможно, ее вина.
Может, так и было. Возможно, не стоило пробовать на нем образцы губной помады, когда Парк был еще детсадовцем. Впрочем, теперь он вроде бы не стремился пользоваться помадой… Кажется.
— Что за черт?! — проревел отец. — Парк! Пошел — умылся!
Парк не двинулся с места.
— Умойся, Парк.
Парк взял тарелку с овсянкой.
— Джейми… — начала мама.
— Нет, Минди. Нет. Я позволяю нашим парням делать до фига всего, что им нравится. Но это — нет. Парк не выйдет из дома, размалеванный как баба.
— Куча парней пользуются косметикой, — сказал Парк.
— Чего? Ты о чем вообще?
— Дэвид Боуи, — отозвался Парк. — Марк Волан.
— Ничего не хочу слышать. Умойся.
— Почему? — Парк вжался кулаками в стол.
— Потому что я так сказал. Потому что ты выглядишь как девка.
— И чего в этом нового? — Парк оттолкнул тарелку с овсянкой.
— Что ты сказал?
— Я сказал: что тут нового? Разве не так ты обо мне думаешь?
Он почувствовал слезы на щеках, но не хотел трогать глаза.
— Иди в школу, Парк, — мягко сказала мама. — Ты опоздаешь на автобус.
— Минди… — отозвался отец, едва сдерживаясь, — они его порвут на части.
— Ты постоянно повторяешь мне, что Парк уже взрослый, почти мужчина и принимает собственные решения. Так позволь ему принимать решения. Отпусти его.
Отец ничего не сказал. Он никогда не повышал голос на маму. Парк увидел в этом возможность слинять — и слинял.
Парк пошел на собственную остановку. Ему хотелось разобраться со Стивом прежде, чем он встретит Элеанору. Если Стив собирается выбить из него дерьмо из-за этой подводки, Парк предпочел бы, чтоб Элеанора этого не видела.
Но Стив едва обратил внимание.
— Эй, Парк, что за хрень, приятель? Ты накрасился?
— Да, — сказал Парк, держась за лямки рюкзака.
Компания Стива захихикала, ожидая развития событий.
— Выглядишь прям как Оззи, — сказал Стив. — Будто щас откусишь башку долбаной летучей мыши.[102]
Все заржали. Стив зубасто улыбнулся Тине и что-то проворчал. На том и кончилось.
Элеанора вошла в автобус, пребывая в отличном настроении.
— Ты уже здесь! А я думала: может, ты заболел. Тебя не было на моей остановке…
Он поднял голову. Во взгляде Элеаноры скользнуло удивление. Потом она тихо села и уставилась на свои руки.
— Я выгляжу как танцор из «Чистого золота»? — спросил Парк, когда больше уже не мог молчать.
— Нет, — ответила она, покосившись на него. — Ты выглядишь…
— Бунтарем? — спросил он.
Элеанора рассмеялась и кивнула.
— Бунтарем, значит… — сказал Парк.
Она поцеловала его взасос. Прямо в автобусе.
Парк
Парк сказал Элеаноре, что сегодня приходить не стоит. Он понимал, что наказан. Едва вернувшись, Парк смыл макияж и отправился прямиком в свою комнату.
Зашла мама.
— Я наказан? — спросил он.
— Не знаю. Как дела в школе?
Очевидно, она хотела узнать, не пытался ли кто-нибудь макнуть его головой в унитаз.
— Отлично, — сказал Парк.
Были те, кто хихикал над Парком и дразнил его, но это оказалось не так страшно, как он ожидал. Множество ребят сказали, что он круто выглядит.
Мама села на его кровать. Похоже, у нее был тяжелый день. Подводка для губ просвечивала сквозь помаду.
