Ричи снова весь день пьянствовал, так что за ужином всячески веселился. Слишком много и слишком громко смеялся. Но не стоило уповать, что это продлится долго. Настроение Ричи могло измениться в любую секунду. Все они этого ожидали — и дождались: Ричи понял, что на столе нет тыквенного пирога.
— Что это, блин, такое? — сказал он, тыкая ложкой в рисаламанде.[92]
— Рисовый пудинг, — сказал Бен, отупевший от индейки.
— Я знаю, что это пудинг! — рявкнул Ричи. — Где тыквенный пирог, Сабрина? — крикнул он в сторону кухни. — Я велел тебе приготовить настоящий рождественский ужин. И дал тебе денег на настоящий рождественский ужин.
Мама вышла из кухни. Сама она еще не присела и не успела поесть.
— Это…
Это традиционный датский десерт, подумала Элеанора. Бабушка готовила его… и ее бабушка тоже, и он лучше, чем тыквенный пирог. Он особенный.
— Я… просто забыла купить тыкву, — сказала мама.
— Как ты могла забыть про долбаную тыкву на Рождество? — сказал Ричи, швыряя металлическую миску с пудингом. Она ударилась в стену рядом с мамой. Во все стороны брызнули влажные крошки.
Все, кроме Ричи, замерли.
Он, пошатываясь, поднялся со стула.
— Я пойду и куплю тыквенный пирог… чтобы эта семья получила нормальный рождественский ужин.
И направился к задней двери.
Послышался звук отъезжающей машины. Мама подняла миску с остатками рисового пудинга. Потом сняла верхушку с горки риса на полу.
— Кто хочет вишневый соус? — спросила она.
Хотели все.
Элеанора убрала остатки пудинга, а Бен включил телевизор. Они смотрели «Гринча», и «Снеговика Фрости», и «Рождественскую историю». Мама тоже присела, чтобы посмотреть кино вместе с ними.
Элеанору не покидала мысль, что к ним явился Дух Прошлого Рождества[93] и он очень, очень недоволен. И все же, засыпая, она чувствовала себя спокойной и счастливой.
Элеанора
Казалось, мама Парка вовсе не удивилась, увидев Элеанору на следующий день. Видимо, Парк предупредил, что она придет.
— Элеанора, — сказала мама чрезвычайно любезно. — Счастливого Рождества. Входи.
Когда Элеанора вошла в гостиную, появился Парк — только что из душа. Что немного смущало Элеанору — по ряду причин. У него были влажные волосы, и футболка слегка липла к телу. Парк искренне обрадовался, увидев ее — это было очевидно. И приятно.
Элеанора не знала, как быть с его подарком, так что просто сунула его Парку в руки.
Он улыбнулся, удивленный.
— Это мне?
— Нет, — сказала она, — это… — Ничего остроумного в голову не приходило. — Да, это тебе.
— Ты не обязана ничего мне дарить.
— Не обязана.
— Можно открыть?
Она все еще не могла придумать остроумного ответа и просто кивнула. По крайней мере его семья была на кухне, и никто не видел их.
Подарок был завернут в почтовую бумагу. Любимую бумагу Элеаноры — цветы и феи, словно бы нарисованные акварелью.
Парк осторожно снял упаковку и посмотрел на книгу. «Над пропастью во ржи». Очень старое издание. Элеанора решила оставить суперобложку, поскольку та выглядела опрятно. Пусть даже на ней стояла цена букинистического магазина, написанная восковым карандашом.
— Знаю: выглядит немного претенциозно, — сказала она. — Я собиралась подарить тебе «Обитателей холмов», но она о кроликах. А не все любят читать о кроликах.
Парк смотрел на книгу и улыбался. На одну жуткую секунду Элеаноре показалось, что он откроет книгу. А она не хотела, чтобы Парк читал надпись под обложкой. Во всяком случае, не в ее присутствии.
— Это твоя книга? — спросил он.
— Да, но я уже прочитала ее.
— Спасибо, — сказал он, улыбаясь. Когда Парк был по-настоящему счастлив, его глаза прятались за множеством мелких складочек. — Спасибо тебе.
— На здоровье, — откликнулась она, глядя в пол.
— Идем, — сказал Парк, потянув ее за отворот пиджака.
Элеанора пошла следом за Парком к его комнате, но остановилась в дверях, словно налетев на невидимую стену. Парк положил книгу на кровать, потом взял с полки две небольшие коробочки в рождественской оберточной бумаге. Вернулся к двери и встал в проеме рядом с Элеанорой. Она подалась назад.
— Один подарок от моей мамы, — сказал Парк, протягивая сверток. — Это духи. Пожалуйста, не пользуйся ими. — На миг он опустил взгляд, а потом снова посмотрел на нее. — А это от меня.
