Раньше он никогда не подходил так близко. Страх отшвырнул Элеанору назад. Она не хотела, чтобы Ричи видел этот страх в ее глазах, а потому спрятала лицо в ладонях и вжалась в подушку.
ЖИРНАЯ ДОЛБАНАЯ СУКА. Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ ТЕБЯ, САБРИНА.
— Я тебя ненавижу, — прошептала Элеанора в подушку. Она слышала звуки разгрома. И мамин голос у дверей. Та говорила мягко, словно пытаясь уложить младенца спать.
ЖИРНАЯ ДОЛБАНАЯ СУКА. ТЫ ДОИГРАЛАСЬ. ТЫ, МАТЬ ТВОЮ, ДОИГРАЛАСЬ.
— Я тебя ненавижу, — сказала Элеанора громче. — Ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу тебя.
МАТЬ ТВОЮ НАХРЕН.
— Я тебя ненавижу.
ПОШЛИ НАХРЕН ВЫ ВСЕ.
— Сам пошел нахрен.
ТУПЫЕ СУКИ.
— Сам ты пошел нахрен. Нахрен. Нахрен.
ЧТО ОНА СЕЙЧАС СКАЗАЛА?
Элеаноре почудилось, что весь дом содрогнулся.
Потом мама волокла ее за собой, стащив с кровати. Элеанора пыталась пойти с ней, но была слишком напугана, чтобы встать. Ей хотелось распластаться по полу и уползти. Так, словно комната была полна дыма.
Ричи выл. Мама вытащила Элеанору на лестницу и стянула ее вниз по ступенькам. Ричи дышал им в спину.
Элеанора повалилась на перила, потом ринулась к входной двери — едва не на четвереньках. Она вывалилась наружу и мчалась до конца тротуара. Бен сидел на пороге, играя со своими машинками. Он бросил их, наблюдая, как бежит Элеанора.
Она чувствовала, что останавливаться не стоит… но куда ей податься? Даже в детстве она никогда не мечтала сбежать из дома. Элеанора не могла представить себе мир дальше двора. Куда она пойдет? Кто ее примет?
Когда входная дверь открылась, Элеанора сделала несколько шагов в сторону улицы.
Это была всего лишь мама. Она взяла Элеанору под локоть и быстро повела к дому соседей.
Если б Элеанора знала тогда, что вскоре произойдет, она бы кинулась назад — попрощаться с Беном. Она бы повидалась с Мэйси и Маусом и поцеловала их. Возможно, она попросила бы позволения войти в дом, чтобы увидеть мелкого. И если бы Ричи был внутри, поджидая ее, возможно, она бы рухнула на колени и умоляла бы его позволить ей остаться. Вероятно, она сказала бы все, что Ричи желал он нее услышать.
Если Ричи хотел этого теперь… Если он желал, чтобы она умоляла его о прощении, о милосердии, если это была цена, которую нужно заплатить, — она бы ее заплатила.
Элеанора надеялась, что никто этого не заметит.
Она надеялась, что никто не заметил, как мало от нее осталось.
Парк
На уроке английского она игнорировала мистера Стезмана.
На истории — смотрела в окно.
По дороге домой она не была сердитой или раздражительной. Она была вообще никакой.
— Все в порядке? — спросил Парк.
Элеанора кивнула.
Она вышла из автобуса на своей остановке, а Парк до сих пор не сказал ей… Он вскочил и ринулся за ней — хотя понимал, что Элеаноре это не понравится.
— Парк… — Она нервно оглянулась на свой дом, стоявший чуть дальше по улице.
— Я знаю… — ответил он. — Но я хотел тебе сказать… Я больше не наказан.
— Да?
— Угу. — Он кивнул.
— Отличная новость.
— Да…
Она снова оглянулась на свой дом.
— Это значит, что ты опять можешь прийти, — сказал он.
— О.
— Я имею в виду: если хочешь. — Парк сильно сомневался, что это так. Даже если Элеанора смотрела на него, она на него не смотрела.
— О… — сказала она.
— Элеанора… Все в порядке?
Она кивнула.
— А ты еще… — Он уцепился большими пальцами за лямки рюкзака на груди. — То есть ты все еще этого хочешь? Ты еще скучаешь по мне?
Элеанора кивнула. Казалось, она вот-вот заплачет. Парк надеялся, что ничего подобного не произойдет у него дома.
Если она вообще когда-нибудь туда придет. Казалось, Элеанора ускользает от него…
— Я просто очень устала, — сказала она.
