После этой пациентки в операционную доставят трехдневного ребенка. У него так называемый критический легочный стеноз — сосуды настолько сужены, что кровь практически не поступает в легкие. «Представьте себе, что не так давно новорожденным делали операции, раскрывая грудину. И это очень часто приводило к летальному исходу. Сейчас мы можем во многих случаях спасать детей, используя малотравматичные эндоваскулярные методы».
Мы возвращаемся в кабинет.
—Выпровеливкаждойоперационнойпримернопопять-десятьминут.Этопохоженаработувкакой-нибудьмастерской...
— В самом деле, напоминает конвейер. Вы видели две операции. А в день их бывает до пятнадцати, вместе с диагностикой проходит до сорока пациентов.
—ЕслисравниватьсАмерикойилиЕвропой,какунасобстоятдела?
— На один миллион населения в Европе делают примерно две тысячи операций стентирования. Мы в прошлом году сделали 541. А в 2000 году — всего 17 таких операций. Ни в одной стране мира нет таких темпов роста, как в России.
—Асамихцентроввстранедостаточно?
— Сегодня в стране почти 200 центров. И в них 330 операционных. В прошлом году через эти центры прошло 330 тысяч пациентов, то есть через каждую операционную — тысяча больных, это очень мало.
—Каковажепотребность?
— Нам нужно увеличить эту цифру в пять раз — до полутора миллионов. Если мы будем делать не одну тысячу операций в каждой операционной, а три-четыре тысячи, мы решим вопрос полностью.
На всю операцию — полчаса, на установку стента руками мастера — пять минут
Фото: Олег Сердечников
—Хватаетлиспециалистов?
— В 2004 году их было всего 258 человек. Сейчас под тысячу. Каждый год прирастаем более чем на 100 человек. Нам стоило много энергии вообще ввести такую специальность — рентгенэндоваскулярная диагностика и лечение. Мы начали образовательные программы, есть открытые кафедры. Для того чтобы операционные работали круглые сутки, конечно, еще нужны специалисты, но этот вопрос решается.
—Ивсежеслово «квота»всегдавызываетнедоумение.Центрыесть,специалистыесть,аквотызачастуюнепозволяютспасатьлюдей...
— Что вы! Квота — хорошее слово. Раньше вообще ничего не было. Сейчас выделяются значительные деньги: из них на каждого пациента приходится по 203 тысячи рублей. Это происходит уже четыре-пять лет. Именно эти деньги позволяют нам каждый год намного увеличивать количество прооперированных.
—Нонужно-тобольше?
— Погодите, всегда нужно больше. Это же высокие технологии, дорогое оборудование — на каждую операционную примерно полтора миллиона долларов. Один окклюдер стоит примерно пять тысяч долларов. И при этом практически нет проблемы, чтобы больной попал в квоту.
—Эндоваскулярнаяхирургиядостаточномолода.Моглибывысказать,какиетехнологиипоявилисьсравнительнонедавноикакиемогутпоявитьсявближайшембудущем?
— В 1966 году американский хирург Рашкинд сделал первую операцию ребенку с врожденным пороком. Потом такие операции в основном делались детям, но они все же были достаточно эксклюзивными. А вот массовые начались со стентирования примерно в конце 1970-х. Сейчас в мире делают 3,5 миллиона стентирований в год. Треть выполняют в США. Мы сделали в прошлом году 75 тысяч стентирований коронарных артерий. Но при этом с 2003 года мы выросли в двадцать раз.
Стентирование началось с баллонного расширения сосудов. Правда, очень быстро стало ясно, что половина пациентов возвращаются на операционный стол. Холестериновая бляшка, которую придавливали баллоном, расширяя сосуд, начинала давить и вновь суживала пространство для прохождения крови. Тогда вместо баллонов придумали стенты из тонкой металлической сетки. И думали, что это окончательное революционное решение. Но нет, снова каждый третий пациент стал возвращаться на повторную операцию. Бляшки прорастали сквозь сетку стента. И тогда в 2002 году был создан специальный стент с лекарственным покрытием, которое прекращает рост этих бляшек и их прорастание. Современное поколение стентов возвращает лишь пять-семь процентов больных. Это серьезный прогресс. Сейчас придумали биоразлагаемый стент, который держит сосуд два года, а потом рассасывается. Но пока мир изучает результаты такой практики.
