— Я думаю, это имеет какое-то отношение к слизыванию спермы, которую только что впрыснули в чью-то задницу, — объясняю я Дику.
— Это будет церемония инициации?
— Надеюсь, что да, — говорю я, потирая живот и облизывая губы.
Дик делает рвотное движение.
— Стало быть, ты не хочешь, чтобы я попытался добыть для тебя приглашение? — говорю я.
— Я чертовски рад, что поступаю в нормальное место, — говорит Дик, который не смог поступить в колледж Раскин и со следующей осени будет учиться в челтенхемском Колледже искусств.
— Ты не прав, Дик, в ней полно протеинов.
— Прекрати, серьезно, прекрати, — говорит Дик, зажимая свой рот.
— Это напоминает мне, что мы должны добыть майонез для нашего пикника.
К сожалению, прежде чем мы успеваем отправиться на крытый рынок, объявляется Маркус Эзеридж. С тех пор, как в начале этого года он стал учиться в Брейзноузе, мы часто видимся с ним. Даже чаще, чем с его старшей сестрой, Молли. Возможно, это связано с тем, что у него всегда есть отличная травка, ходовые испытания новой партии которой ему не терпится провести на крыше двора Пек.
— Нельзя ли сделать это немного позднее, если, конечно, мы собираемся устраивать этот пикник, — говорю я.
— О, у меня никаких возражений, — говорит Дик, оценивая длинные волосы Маркуса и его разноцветный гватемальский пиджак. Маркус оценивает «Jak Pak». Дика. Они — как две собаки, обнюхивающие друг у друга промежность.
— Твой брат иногда бывает очень откровенным, — говорит Маркус.
— Ну, только не сегодня вечером — его не будет, — говорит Дик.
— Маркус — тоже фельчист, — говорю я.
— Правда? — интересуется Дик.
— Что тебе рассказал твой брат?
— Мы будем курить эту штуку или как? — спрашиваю я, подталкивая их к окну.
— Что нужно вылизывать сперму из чьей-то задницы.
— Это все его мечтания, — говорит Маркус. — На самом деле это просто буржуазный клуб для людей, которых не приняли в Buller или Piers Gaveston, вот и все.
— Ну как может мой маленький братец купиться на оксфордскую шутку, когда ты мешаешься под ногами?
Здесь, на крыше, выясняется, что ядреность новой партии травки Маркуса оправдывает все его ожидания. Мы не достигаем такого состояния, чтобы ходить на носочках по перилам, бросаться вниз, во двор, с невнятным бормотанием «я умею летать! я умею летать!» и трагически завершать жизненный путь досрочно, заслужив себе место в таблоидах, как положено делать ежегодно не менее чем трем студентам. Но мы настолько одурели, что я начинаю пересматривать планы на сегодняшний день.
— Пикник, — говорит Дик.
— Где меньше всего толчеи? — спрашивает Маркус.
— В «Марксе», я думаю, но если мы собираемся все делать по-настоящему, то, конечно, «Крытый рынок»…
— «Маркс», — говорят Маркус и Дик.
В «Марксе и Спенсере» хорошо то, что до него легко добираться из Крайст-Черча. Туда можно проникнуть через черный ход с улицы напротив Том-Тауэр, рядом с Музеем современного искусства и недалеко от паба, где находится Гридирон-клуб, а это значит, что не придется толкаться с нейлоновыми комбинезончиками и детскими складными стульчиками на Корнмаркет.
Плохо в «Марксе» то, что выбор дорогой готовой еды в нем совершенно не способствует проведению элегантных пикников. Мы выходим через пять минут, не найдя ничего более экзотического, чем десять пакетов сандвичей с креветками и майонезом, десять видов хрустящих закусок и две бутылки красного вина, которое мы решили пить вместо «Pimm», потому что со льдом, мятой и фруктами будет слишком много возни, да и в любом случае мы не почувствуем разницы, потому что одурели от травки Маркуса.
Все же я испытываю легкое чувство вины. Все полученные Диком к данному времени впечатления не стоят того, чтобы выезжать из дома. Поэтому для остроты ощущений я предлагаю сожрать наши харчи в Мастерс-гарден — на окруженной каменными стенами территории с цветочными бордюрами, тщательно выстриженными газонами, средневековыми видами и лежащими студентами, которая более всего воплощает представление туристов об Оксфорде. Одна из прелестей быть там в том и заключается, что каждую минуту появляется очередная партия любопытных американцев или японцев, с завистью глазеющих на тебя через закрытое стальными прутьями окно в стене, отделяющей сад от наружного мира. Чувствуешь себя как главная приманка в зоопарке.
