— Она сына поехала кормить.
После этого засобирался Шуклин — без Маши ему было неинтересно. Ему, не любившему всяческие шейки, сегодня вдруг танцевалось легко и азартно. Маша, должно быть, подзадоривала. А кто, кроме нее? Не Наум же. Наум слишком тяжел, чтобы вдохновлять в шейке.
От Ингиного дома до троллейбуса, на котором обычно добирался домой Шуклин, можно было доехать трамваем — три остановки всего. Но он решил идти пешком.
Ветра не было. Падал редкий тихий снег. Уже стемнело, и в свете уличных фонарей снег искрился, казался вовсе не снегом, а роем бабочек-поденок.
Хорошо на душе, покойно. Вроде и небольшое дело сделал он сегодня — помог Инге переехать, а какое удовлетворение! И все потому, что радость доставил человеку, не зря, значит, день прожил.
Завтра он пойдет в гости к Маше. Машин сын Денис пишет стихи. Федор прочитает их, даст мальчишке советы — тоже доброе дело. А если он в нем еще и талант обнаружит, тогда совсем будет считать себя счастливым человеком. Ведь это здорово — открыть талант!
Маша, возможно, приглашала его, Шуклина, не только для консультации сына. Что-то сегодня между ними наметилось такое, что может выйти за рамки простого визита. Маша и мила была, и заботлива, и учтива. А как она прижалась к нему, когда они танцевали вальс! Будто защиты искала… Ему с ней было легко и радостно — как когда-то было легко и радостно с Натальей, тогда еще не женой. Ныне Наталья — просто близкий человек. Не сказать, что Шуклин к ней безразлично относится, но она стала чуть-чуть обыденной, привычной…
Директор Дворца машиностроителей, резвый молодой мужчина, примерно ровесник Шуклина, на просьбу Федора найти ему уголок для беседы с виновниками торжества любезно предоставил свой кабинет. Больше того, помог супругам Каменских — Михаилу Павловичу и Евдокии Ивановне — подняться на второй этаж, усадил их в мягкие, обитые красной тканью кресла — друг против друга. Шуклину же указал на директорский стул:
— Вы можете располагаться здесь.
И, сделав легкий поклон, вышел.
Шуклин переставил стул к торцу стола, чтобы быть ближе к Михаилу Павловичу: главным рассказчиком, по расчетам Федора, должен быть старик. Был он сухой, худенький: новый черный костюм сидел на нем мешковато, а туго завязанный галстук мешал дышать, и Михаилу Павловичу приходилось то и дело приподнимать голову.
— Причешись, — напомнила ему жена, — а то распустил свои кудри. Три волосинки, и тем сладу не дашь.
— Ничего, — отмахнулся Михаил Павлович, — не фотографировать же будут.
— Да, да, — сказал Шуклин, кладя перед собой блокнот. — Мы просто побеседуем. Официальную часть я всю записал. Теперь нужно только кое-что уточнить.
— Уточняйте.
— Так вот, позади у вас пятьдесят лет совместной жизни, — Федор перевел взгляд на Евдокию Ивановну. — Скажите, вы по любви поженились?
— А как же! — взмахнул руками с подлокотников кресла Михаил Павлович. — Нравилась она мне. Ну, я ей предложил — она и согласилась.
— Ой ли! Ври больше! — возразила Евдокия Ивановна, не в пример мужу женщина полная, звонкоголосая. — Ты меня, может, с полгода уговаривал.
— Я?
— А кто ж?
— Это я гулял с тобой полгода. А замуж ты сразу согласилась. Помнишь, на Николу-зимнего это было. С гулянки шли, я тебе и намекнул…
— И я согласилась? Сразу?
— А как же?
— Да у меня гордости не было, что ли?
— Но это детали, — вмешался в перепалку Шуклин. — Главное: вы по любви женились.
— По любви-и… — почти пропел Михаил Павлович.
— По любви. Тогда, правда, не такой он был худющий да седой…
— И ты тоньше была.
Шуклин смекнул: не переведи разговор на другую тему, старики еще и не то вспомнят.
— Вот я слышал со сцены: у вас шестеро детей — два сына и четыре дочери. Все они уже взрослые. Как у них сложилась жизнь?
Евдокия Ивановна подняла руку, давая знак, что отвечать будет она.
— Хорошо сложилась. Девки замужем…
— А Райка? — вставил Михаил Павлович.
Евдокия Ивановна вспыхнула:
— Замолчи! Что Райка? Она ведь не разведенная. Вы, товарищ корреспондент, — обратилась она к Федору, — не пишите про Раису. Непутевый ей попался муж. Мот и пьяница. Дома все пропил, подался в бега. Уже третий год где-то пропадает… Ну да мы в беде дочь не оставили, помогаем когда деньгами, когда продуктами. Двое ребят ведь у нее… А остальные наши дети живут неплохо. Тоже, как и мы, на заводе работают: кто слесарем, кто токарем, кто на сверловке, а Настя, старшая, та технолог цеха. Семьи у всех порядочные… Не жалуемся на детей…
