Проводив после ужина мисс Бетси и Арнольди к цирку, Дмитрий вернулся домой.
Васьки не было — вероятно, парень не ждал его и сам загулялся. Спать не хотелось. Колычев вышел в сад.
Вечер был тихим и теплым. Дмитрий думал о Бетси и представлял ее себе то на канате с веерами в руках, то за столиком ресторана, где в мягком свете огнем горели ее рыжие волосы, то в легком утреннем халатике, расстроенную и плачущую.
Читая в романах о женском облике, витающем перед мысленным взором какого-нибудь персонажа, Дмитрий обычно лишь усмехался — любят же романисты загнуть что-нибудь этакое… Но сейчас мисс Бетси как живая витала перед его собственным мысленным взором, и Дмитрий даже почти не удивился, когда от забора его окликнул женский голос:
— Господин Колычев!
Там, почти растворившись в темноте, и вправду стояла Бетси.
— Вы? Как я рад…
— Мне почему-то показалось, что вы обрадуетесь, если мы сможем продолжить наш разговор. Можно войти в ваш сад, господин следователь?
— Да-да, конечно, проходите. Обогните забор, за углом калитка, она не заперта, я там вас встречу…
— Это слишком сложно. Я люблю необычные пути, без углов и калиток. Allez!
Бетси приподнялась на носки, ухватилась за верхнюю перекладину забора, подпрыгнула и легко, как птица, перелетела через ограду, оказавшись рядом с Дмитрием. Это заняло у нее пару секунд. Дмитрий зааплодировал. Девушка раскланялась.
— Ну что ж, господин судебный следователь, мне кажется, мы с вами так и не договорили. К тому же нам так мешал старик Арнольди…
— Мадемуазель, могу я предложить вам чашечку чая? Только мой слуга куда-то отлучился, мне придется ставить самовар самому. Вы согласитесь чуть-чуть подождать?
— Господи, какие глупости приходят иногда мужчинам в голову! Зачем же нам самовар? Мы ведь хотели всего лишь продолжить разговор…
Мисс Бетси подошла к Дмитрию, положила ему на грудь руки и потянулась губами к его лицу.
— Вам нравится такой поворот разговора, господин следователь? — прошептала она.
— Еще бы, — ответил Дмитрий, отвечая на ее поцелуй.
Утром Бетси проснулась очень рано. Судебный следователь, грозный судебный следователь, которого все так боялись, спал рядом с ней на кружевной подушке. Лицо его казалось во сне совсем мальчишеским и беззащитным.
«Какой он милый, — подумала Бетси. — А постель у него гораздо удобнее, чем у меня в фургоне. Пожалуй, пора его разбудить…»
Бетси стала тихонько щекотать Дмитрия кончиком своего пушистого локона и целовать в шею.
— Дмитрий Степанович, проснитесь!
Колычев открыл глаза.
— Доброе утро, милый Дмитрий Степанович!
Дмитрий улыбнулся и прижал Бетси к себе.
— Дорогая, обращение «Дмитрий Степанович!» совершенно не годится для утренних совместных пробуждений.
— А как же прикажете вас называть?
— Можно, например, по-домашнему — Митя. И потом я уже заслужил, чтобы меня называли на «ты».
— Заслужил? Э, нет, придется еще потрудиться.
Через час Василий постучал в дверь спальни хозяина, чтобы разбудить его, но, прислушавшись, различил тихий женский смех. Значит, господин Колычев уже не спит, причем не спит в хорошей компании.
«Вот те раз, неужели циркачка у него? Ловко… То-то они вчера в ресторацию после представления поехали… Да, наш Дмитрий Степанович не промах!»
Василий на цыпочках отошел от двери и поплелся накрывать стол к завтраку на двоих. Женщин Колычев никогда не приводил в свой дом, и исключительность ситуации озадачивала слугу.
«Черт его знает, может, кофею в спальню подать прикажет, а может, и к завтраку выведет, лучше сразу два прибора поставить. А если барышня застенчивая, так сама потихоньку удерет, — думал Вася. — Но уж коли она к столу выйдет, мне нельзя лицом в грязь ударить — и накрыть стол надо по-людски, и покормить как следует. Пожалуй, оладушек им напеку. Надо же барышню побаловать, раз в гости к нам такая птица райская залетела. Она тощенькая — кожа да кости, пусть хоть поест от души. Да, что тут скажешь, барин-то не растерялся. Хороша циркачка-то, даром что тощая, а как хороша! Невольно барину позавидуешь».
