Брошь из «Грезы», купленная господином Колычевым (принадлежавшим к числу самых завидных женихов города) для артистки из бродячего цирка, произвела в Демьянове настоящий фурор.
Оказавшиеся в магазине Либерзона покупательницы жадно следили за судебным следователем и его дамой, понимая, что эта сенсация сделает их сегодня самыми знаменитыми рассказчицами среди всех демьяновских сплетниц.
Вскоре новость об изумрудной брошке взбудоражила все женское население города, а в особенности тех барышень, для которых Дмитрий Степанович Колычев являлся недостижимой мечтой в матримониальном плане.
Из уст в уста передавались подробности: рыжая циркачка ночевала у судебного следователя (и когда только эта мерзавка успела подцепить его на крючок?), а утром как ни в чем не бывало, людей не стесняясь, вышла с господином Колычевым под руку из его дома и потащила нового любовника в торговые ряды к ювелиру, где выпросила весьма дорогую золотую вещицу с камнями, и не с какими-нибудь, а с крупными изумрудами.
Очевидцы приобретения брошки утверждали, что эта канатная плясунья вела себя крайне бесцеремонно, впрочем, нынче, к несчастью, так принято… Развелось слишком много жриц свободной любви!
Следователь, конечно, мужчина видный, молодой, холостой, ему шалости позволительны, не монах же он. Но нужно и про дело помнить, он же здесь служит, а не просто жуирует. В городе два убийства, а следователь, вместо того чтобы поторопиться с расследованием, на глазах всего города с кокотками развлекается и драгоценности им под ноги швыряет. Что ни говори, а это уж совершенно не к лицу господину Колычеву и выглядит крайне вызывающе… Все-таки нынешняя молодежь (даже лучшие ее представители) весьма далека от совершенства.
Окружной прокурор Хомутовский, до которого также дошли вести об изумрудной брошке из «Грезы», подаренной наглой циркачке за ночь любви, по слухам заявил: «Я отношусь к Дмитрию Степановичу как к сыну, но будь я и вправду его отцом, ни такого поведения, ни такого знакомства одобрить не смог бы!»
Жена ювелира Либерзона Рашель, присутствовавшая при появлении следователя Колычева и циркачки в ювелирной лавке и знавшая все подробности дела, ненадолго превратилась в одну из самых популярных персон города Демьянова.
Сама мадам Либерзон сильно удивлялась, как, оказывается, много у нее приятельниц и подруг и все как одна жаждут поболтать с ней по душам…
Следователь Колычев сидел в своем служебном кабинете в здании окружного суда. На столе лежала папка, каждый документ в которой он знал уже почти наизусть. Остро отточенным карандашом Дмитрий рисовал на листке бумаги восточный орнамент с затейливыми арабесками. Это помогало ему думать.
Итак, обе убитые женщины были заколоты одинаково, каждая получила по три однотипных удара каким-то острым орудием, предположительно ножом. Никаких следов того, что женщины перед смертью были подвергнуты насилию, врач, проводивший экспертизу, не обнаружил. Их просто зарезали — не насиловали, не грабили, не истязали… И похоже, что убил их один и тот же человек, так сказать, почерк убийцы налицо.
А что было у погибших женщин общего? Почему некто, знакомый и с Кочергиной, и с Феофановой, возненавидел их до смерти и захотел убить?
Во-первых, Кукуевская слобода. Кочергина жила в пригородной слободе, а Феофанова гостила там же у родственников. Допустим, убийцей мог оказаться кто-то из слободских, кому обе женщины насолили.
Во-вторых, дом Новинского. Кочергина возвращалась из его дома, вернее, из дома Холмогорова, где Новинский пока проживает, а Тоню Феофанову нашли неподалеку от садов Новинского и старика Холмогорова. Наверняка заказчицей, пригласившей Тоню в свой дом, была Надежда Игнатьевна, и Новинский мог об этом знать.
Конечно, теперь, после смерти девушки, супруги Новинские ни за что не признаются в том, что она шла к ним… Но Дмитрий все равно сумеет все выяснить…
И нужно наконец узнать детали, касающиеся давнего убийства Матильды Генриховны Новинской. Недаром ведь в городе болтают, что раны у нее были такие же, как у убитых этим летом женщин…
