Эдо
Эпоха Гэнроку, 11-й год, 6-й месяц
(Токио, июль 1698 года)
Гром наполнял раскатами этот летний рассветный час. Грозовые тучи поглощали свет, едва брезжущий над горами за Эдо, и пепел вместе с дымом ночного пожара медленно кружил в небе. По широкой улице в районе, где сосредоточились городские имения даймё крупных феодальных правителей, ехал отряд самураев. Копыта их лошадей цокали, нарушая тишину; их фонари мерцали во влажном воздухе. Ночной сторож, устало топтавшийся вдоль высоких каменных стен, встрепенулся, озадаченный внезапным переполохом на исходе его долгой, скудной на события смены. В казармах, венчавших стены, пооткрывались окна; когда отряд остановился у ворот правителя Мори, даймё провинций Суво и Нагато, из них показались заспанные, удивленные лица солдат.
Хирата слез с лошади и подошел к стражникам у ворот.
— Я приехал, чтобы обыскать это имение. Пропустите нас, — резко бросил он.
С негодованием на лицах стражники распахнули ворота. Они разглядели изображенные на доспехах Хираты и его людей гербы — трилистник шток-розы, символ правящего режима Токугавы. Даже могущественные провинциальные правители вынуждены склоняться перед властью Токугавы. К тому же они опознали в Хирате сёсакана-саму сёгуна — Достопочтенного дознателя. Его расследования касались событий обстоятельств, людей. Стражники не смели его ослушаться.
Запустив в имение сотню своих сыщиков, Хирата, прихрамывая от серьезной раны, которая зарубцевалась, но еще болела, прошел внутрь. Двигался он, тем не менее, быстрым шагом, не отставая от подчиненных. Послышались крики замешательства — это вывалили на двор солдаты правителя Мори.
— Сгоните всех в одно место, — приказал Хирата своим людям. — Никого не выпускать и не впускать, пока мы не закончим. Обыскать все. Вы знаете, что нужно искать.
Сыщики бросились выполнять приказание. Их встретили негодующими криками и открытым сопротивлением. Хирата с группой солдат и двумя главными помощниками, Иноуэ и Араи, прошел во внутренние ворота. За строгим садом из камней и извилистых кустов высился особняк даймё — большое, наполовину деревянное сооружение; вместе с многочисленными пристройками, увенчанными островерхими черепичными крышами, оно покоилось на гранитном фундаменте. Какой-то самурай выскочил из дверей и бросился по каменистой дорожке навстречу Хирате.
— Я Акэра Канко, главный вассал правителя Мори! — Это был человек лет пятидесяти, напыщенный и дородный. — По какой причине вы врываетесь к моему хозяину?
— В отношении него ведется расследование по обвинению в измене, — бросил Хирата, направляясь вместе со своими людьми к особняку. — Я намерен осмотреть его владения и допросить всех, кто здесь есть.
— Измена? — возмущенно запыхтел Акэра; он почти бежал, чтобы не отстать от Хираты. — При всем уважении, неужели правитель Мори — изменник? Он верноподданный сёгуна и союзник его досточтимого кузена, правителя Мацудаиры!
— Это мне решать, — оборвал его Хирата.
Длившееся несколько месяцев расследование убедило его в том, что правитель Мори вынашивает тайные замыслы против правителя Мацудаиры, который через сёгуна правил Японией. После очередной междоусобной войны Мацудаира за три года захватил власть и превратился из справедливого и здравомыслящего — в тирана, страшащегося остаться без власти. Он разжаловал и сослал чиновников, которым не доверял, даймё поставил под жесткий контроль и сурово наказывал их за все, что посчитал для себя оскорблением. Это повсюду порождало ропот недовольства и становилось причиной многочисленных заговоров, имевших целью свержение негодного.
С нарастающим волнением Хирата поднялся по ступеням. Сегодня он найдет доказательства заговора! Его расследование закончится арестом, обвинением и ритуальным самоубийством изменника. Хирата укрепит авторитет, защищая своего сюзерена, — сейчас, когда ему особенно необходимо отстоять честь; его репутация в глазах правителя Мацудаиры и сёгуна может несколько подправиться. Ему тридцать один год, за плечами у него долгие годы службы полицейским офицером и три года на этом посту. Он уже должен был бы научиться держаться подальше от неприятностей, но, похоже, с этим у него не вышло.
