Князь Иван, скинув верхнее платье и оставшись в одной рубашке с закатанными до локтей рукавами, в холщовом фартуке со следами многих пятен от стряпни стоял возле жаркой плиты и старательно перемешивал что-то большой деревянной ложкой, от чего исходил вкусный запах жареного лука.
— Ванюша, ты что, поваром стал? — окликнул его государь, удивлённый столь необычным зрелищем.
Князь Иван обернулся к государю, но ложку из руки не выпустил, продолжая помешивать то, что жарилось на сковороде.
— Да вот решил сам приготовить одно кушанье, которому в Польше меня жид Евсейка обучил.
— Кушанье? В Польше? Жид? — переспросил государь.
Он подошёл к плите и встал рядом с Иваном, с любопытством наблюдая за его действиями, которые он не оставил даже в присутствии государя.
— Что это? — спросил Пётр Алексеевич, глядя на золотистую поджаренную массу на сковороде.
— Это, ваше величество, — улыбнувшись, ответил князь Иван, — лук жарится в гусином жиру.
— Лук? В гусином жиру? А для чего?
— Для приготовления блюда, которое даёт мужчине силу до самой старости.
— Вот этот лук? — ткнул Пётр Алексеевич рукой в сторону сковороды.
— Нет, не только этот жареный лук.
— Тогда что ещё?
— Ежели вы, ваше величество, не торопитесь, то погодите ещё немного, всё нужное будет готово и тогда отведаете этого кушанья.
— Что ж, тогда и у меня сила мужская будет до старости? — посмеялся государь.
— Ну, до старости вам ещё далеко. Вам, государь, и своей силы ещё надолго достанет, — поворачиваясь к Петру и улыбаясь, проговорил князь Иван.
Он снял горячую сковороду с огня, взяв её за ручку толстой рукавицей.
— Да у тебя, я вижу, тут всё приспособлено для твоей стряпни. Ты что, часто здесь этим занимаешься? — указал государь на большую глиняную миску, где лежали горкой мелко изрубленные крутые яйца и куда Иван опрокинул содержимое сковороды, держа её над миской до тех пор, пока последние капли жира не стекли в неё.
— Осенью, когда гусей забивают, частенько здесь бываю, — ответил князь Иван, перемешивая содержимое миски.
— Что ж, лишь гусиное сало для твоего блюда годится? А другое?
— Нет, другое — это уже будет не то, — всё ещё перемешивая в миске, от которой исходил дразнящий вкусный запах, возразил князь.
— Попробовать-то можно твоё кушанье?
— И не только попробовать, — ответил князь Иван, взяв в руки большую, уже очищенную луковицу. — Вот только приправлю этим лучком — и всё будет готово.
Он принялся ловко и быстро крошить лук на деревянной доске длинным острым ножом.
— Это тоже туда, в миску? — спросил Пётр Алексеевич.
— Обязательно. Как говорил мне жид Евсейка, который меня этой стряпне обучал, в этом луке вся сила и есть.
— Хорошо, хорошо, дай же попробовать, — нетерпеливо проговорил государь, склоняясь над миской и вдыхая острый, пряный запах сырого лука.
Поддев чуть ли не полную большую деревянную ложку готовой смеси, князь Иван протянул её государю. Тот недоверчиво оглядел её, потом взял в рот совсем немного и начал осторожно жевать.
По мере того как государь ощущал вкус незнакомого блюда, лицо его из недоверчивого становилось всё более и более довольным.
— Вкусно! — наконец произнёс он, слизывая с ложки последние капли.
— Ну а я что говорил! — радостно улыбнулся ему в ответ князь Иван.
— Поделишься со мной? Или приказать ещё изготовить?
— Нет-нет, это блюдо я только сам готовлю, а здесь, — князь указал на миску, — и на двоих хватит.
Примостившись в сторонке, государь и князь Иван, вооружившись ложками, весело черпали из одной миски приготовленное князем блюдо.
Когда в миске осталось уже совсем немного, Пётр Алексеевич спросил у князя Ивана:
— Так, значит, этому кушанью тебя жиды научили?
— Да корчмарь один, Евсейкой звали, презанятный был человек.
— Так что же, Ванюша, в Польше ты и с жидами знался?
— Знался. Они же там живут, их там много.
— Пускай много, — согласно кивнул Пётр Алексеевич, — но знаться с ними православному не пристало.
— Это почему же? — взглянув на государя, спросил князь Иван.
— Да потому, что они Христа, нашего Спасителя, на кресте распяли. Они враги рода человеческого.
