Смутно слышал он многочисленные голоса орков: по-видимому, они требовали привала. Что-то кричал Углук. Пиппин почувствовал, что летит на землю. Коснувшись ее, он почти сразу уснул. И так избавился от боли. Но ненадолго: вскоре грубые руки вновь напомнили о себе. Его долго трясли и толкали. Наконец темнота отступила, хоббит опять оказался в реальном мире и увидел, что уже утро. Выкрикивая проклятия, орк жестоко швырнул Пиппина на траву.
Пиппин полежал немного, борясь с отчаянием. Голова кружилась. По теплу, разлившемуся в теле, можно было предположить, что ему дали еще глоток оркского напитка. Над ним наклонился орк и швырнул ему кусок хлеба с полоской сушеного мяса. Пиппин с жадностью набросился на черствый серый хлеб, но мясо есть не стал. Он был голоден, но не настолько, чтобы доверять мясу, употребляемому в пищу орками. Не хотелось и думать, чье оно может быть.
Пиппин сел и огляделся. Мерри сидел поблизости. Они находились на берегу быстрой узкой реки. Впереди виднелись горы. Высокий пик отражал первые лучи солнца. Перед горами — темные контуры леса.
Слышались крики и споры: казалось, вот-вот опять разгорится ссора между северянами и исенгардцами. Одни указывали на юг, другие на восток.
— Ладно! — сказал Углук. — Предоставьте это мне. Пусть боевые урук-хай, как всегда, выполняют всю работу. А вы, если боитесь белокожих, бегите! Бегите! Вон лес! — Он указал вперед. — Ступайте туда! Это ваша единственная надежда. Убирайтесь! И побыстрее, пока я не срубил еще несколько голов, чтобы прибавить ума остальным.
Споры, бранные выкрики и проклятия продолжались еще некоторое время, после чего северяне в большинстве своем кинулись вдоль реки по направлению к горам. Хоббиты остались с исенгардцами, угрюмыми, смуглыми и раскосыми орками с большими луками и короткими широкими мечами. Их было не меньше восьмидесяти. И с ними лишь несколько наиболее храбрых северян.
— По крайней мере, избавились от Гришнаха! — заключил Углук.
Многие исенгардцы тоже с тревогой поглядывали на юг.
— Знаю, — ухмыльнулся Углук. — Проклятые лошадники учуяли нас. Это твоя вина, Снага. Тебе и другим разведчикам следовало бы отрубить уши. Но мы бойцы, так что еще полакомимся лошадиным мясом, а может, и чем-нибудь получше.
В то же мгновение Пиппин заметил, как некоторые орки указывают на восток. Оттуда доносились хриплые крики. И вот снова появился Гришнах, а за его спиной несколько десятков длинноруких и кривоногих орков с красным глазом на щитах. Углук вышел им навстречу.
— Вернулись все-таки? — спросил он. — Одумались или как?
— Я вернулся, чтобы проследить за выполнением приказа и чтобы пленники были в безопасности, — ответил Гришнах.
— Неужто? — усмехнулся Углук. — Напрасные усилия. Я сам прослежу за выполнением приказа. А еще для чего ты вернулся? Или так торопился дать деру, что оставил что-нибудь?
— Как же, оставил — дурака, — фыркнул Гришнах, — но с ним еще несколько крепких парней, которых мне жаль. Я уверен, дурак заведет их в беду. И вернулся, чтобы помочь им.
— Восхитительно! — ухмыльнулся Углук. — Но если у тебя нет мужества для борьбы, ты выбрал неверный путь. Твоя дорога в Лугбурц. Белокожие приближаются. Что случилось с твоим драгоценным назгулом? Или под ним подстрелили и другую лошадь? Если ты привел его с собой, это может оказаться полезным. Или он ни на что не способен?
— Назгул, назгул, — передразнил Гришнах, дрожа и облизывая губы, как будто у этого слова был неприятный вкус. — Сам не понимаешь, о чем говоришь! Назгул! Эх, пожалеешь ты еще о своих словах... Обезьяна! — выпалил он. — Ты должен знать, что назгул — это зрачок Великого Глаза. А крылатых назгулов пока еще нет. Он позволит им показаться по эту сторону реки, но не скоро. Они для войны и для других целей.
— Похоже, ты чересчур много знаешь! — рассердился Углук. — Больше, чем тебе полагается. Но пускай в Лугбурце думают, что, да как, да почему. А тем временем урук-хай, как всегда, выполнят грязную работу. Нечего трястись! Собирай свою толпу! Остальные свиньи убежали в лес. И лучше бы ты последовал за ними. К Великой Реке тебе живым не вернуться.
