И тут закричал Леголас:
— Лошади! Наши лошади!
Лошадей как не бывало. Они выдернули колышки, к которым были привязаны, и исчезли. Три товарища стояли молча и неподвижно, убитые новым ударом судьбы. Они находились на краю Фангорна, и бесконечные лиги лежали между ними и людьми Рохана, их единственными друзьями в этой обширной и опасной земле. Им показалось, что где-то далеко в ночи раздается лошадиное ржание. Потом все стихло, и только холодно свистел ветер.
— Что ж, они ушли, — сказал наконец Арагорн. — Мы не можем найти их и поймать, так что, если они не вернутся по своей воле, нам придется обходиться без лошадей. Мы начали свой путь пешком и закончим так же.
— Пешком! — изрек Гимли. — Пешком далеко не уйдешь!
Он подбросил дров и сгорбился у костра.
— Всего несколько часов назад вы не хотели садиться на лошадь Рохана, — засмеялся Леголас. — С тех пор вы стали всадником.
— У меня не было выбора... — пояснил Гимли. — Если хотите знать, — начал он спустя некоторое время, — я думаю, это был Саруман. Кто же еще? Вспомните слова Эомера: он бродит под видом старика в плаще с капюшоном. И вот он появился и исчез вместе с нашими лошадьми, а может, просто напугал их. Нас ждут большие неприятности, запомните мои слова!
— Я запомню, — сказал Арагорн. — Но также не могу забыть, что у нашего старика была шляпа, а не капюшон. Не исключено, однако, что ваша догадка верна, и во всяком случае здесь нас и днем и ночью подстерегает большая опасность. Но сейчас мы ничего не можем сделать, только отдыхать. Давайте-ка теперь я посторожу, Гимли, — мне скорее нужны размышления, чем сновидения.
Ночь тянулась долго. Леголас сменил Арагорна. Гимли сменил Леголаса. Но больше ничего не произошло. Старик не показывался, и лошади не вернулись.
Пиппин лежал в темном и беспокойном сне: ему казалось, что он слышит собственный голос, эхом отдающийся в темном туннеле: «Фродо, Фродо». Но вместо Фродо из тени на него смотрели сотни отвратительных оркских физиономий, сотни отвратительных рук со всех сторон тянулись к нему. Где же Мерри?
Пиппин пришел в себя. Холодный ветер дул в лицо. Он лежал на спине. Наступал вечер, и небо темнело. Хоббит повернулся и обнаружил, что явь не намного лучше кошмара. Руки и ноги у него были крепко связаны. Рядом лежал Мерри с бледным лицом и грязной повязкой на лбу. А вокруг стояли и сидели сплошные орки.
Медленно отделяясь от сновидения, в голове Пиппина всплывали недавние события. Ясно вспомнилось: он и Мерри побежали в лес. Что же случилось потом? Почему побежали, не спросив старину Скорохода? Они бежали и кричали. Пиппин не мог вспомнить, как долго это продолжалось. Неожиданно они натолкнулись на большой отряд орков. Те заорали, из-за деревьев выбежали десятки других гоблинов. И они с Мерри выхватили свои мечи. Но орки и не подумали с ними сражаться, — старались захватить живьем, — даже после того как Мерри мечом ударил одного или двух. Молодчина Мерри!
Потом из-за деревьев выбежал Боромир, он сразил много орков, остальные отступили, но ненадолго: тут же вернулись и напали вновь. На сей раз их было не менее сотни, некоторые — очень большие. Дождем летели стрелы — и все в Боромира. Он так затрубил в свой большой рог, что лес зазвенел. И орки сперва растерялись, но, когда не послышалось никакого ответа, кроме эха, кинулись в бой с удвоенной яростью. Больше Пиппин ничего не помнил. Последнее, что застыло в глазах, — прислонившийся к дереву Боромир, весь утыканный стрелами. Затем навалилась тьма.
«Наверно, меня ударили по голове, — сказал он себе. — Сильно ли ранен бедный Мерри? Что теперь с Боромиром? Почему орки не убили нас? Где мы и куда направляемся?»
Ни на один вопрос не находилось ответа. Только холод и боль. «Эх! Уж лучше бы Гэндалф не переубедил Эльронда и нас не приняли в Товарищество, — подумал он. — Какая от меня польза в этом походе? Я лишь помеха, пассажир, хуже того — багаж. А теперь меня украли, и я сделался багажом для орков. Одна надежда — что Скороход или кто-нибудь придет и освободит нас! Но в праве ли я надеяться на это? Не нарушит ли наше освобождение планов Товарищества?»
