Был уже день, когда проснулась княжна. Яркие солнечные лучи весело играли на стенах избёнки; она спала долго.
— Уже день! Однако я поспала! — оглядывая своё жилище, проговорила молодая девушка; она подошла к двери, подняла крючок, но дверь была заперта снаружи; княжна стала стучать.
— Что надо? — спросила у неё Сычиха.
— Отвори дверь!
— Она заперта.
— Отопри!
— И отперла бы, да на замке, и ключ у барина.
— У какого барина?
— А у того, что тебя вчера, сударка, привёз.
— Что это значит? — крикнула молодая девушка.
— А то и значит, что попала ты, ровно птичка, в западню и сиди теперича в ней… — прехладнокровно ответила старуха.
— Отопри!.. Иначе я дверь выломаю!
— Ох, сударка, не выломать тебе двери: крепка она, засов-то железный, а замок большущий.
— Что же это, зачем он меня запер, зачем?
Молодая девушка заплакала.
— А ты полно! Чего убиваешься! Слезами не пособишь.
— Слушай, старуха, выпусти меня, выпусти!
— И выпустила бы, да не могу! Выпусти — барин убьёт меня, а избёнку сожжёт.
— Какой он барин! Он жалкий подкидыш, негодяй презренный… Мой отец и брат были его благодетели. Хорошо отблагодарил их!.. — с горечью и со слезами говорила княжна. — Моё несчастие ему даром не пройдёт! Мой отец сумеет его наказать…
— А кто твой отец будет? — спросила Сычиха.
— Зачем тебе? Кто бы он ни был.
— Что же, не говори, пожалуй, тебе же хуже.
— Мой отец — князь Гарин.
— Как Гарин! Это что живёт в Каменках? — с удивлением воскликнула старуха.
— Ну да, Каменки наша усадьба. Ты отпусти меня, старуха, мой отец за это даст тебе много денег.
— Да, да, надо подумать — держать тебя взаперти не приходится. Я не знала, что ты княжья дочка. Хоть и называл тебя барин-то княжною, да я думала, что он так тебя зовёт. Не знала я!..
— Ну и выпусти.
— А ты, голубка, потерпи немного, выпущу, держать княжую дочь взаперти не буду — в большом ответе за тебя, пожалуй, будешь…
— Ты только говоришь, а не выпускаешь, — упрекнула княжна старуху.
— Говорю, погоди!.. Сейчас нельзя.
— Почему?..
— А потому, твой недруг-то здесь бродит, и кони его здесь в овраге припрятаны. Пойдёшь — опять ему попадёшься. А ты, княжья дочь, погоди до ночи, ночью-то и подумаем, что делать.
— Ты говоришь, ключ от замка у него? — спросила Софья.
— У него, у него, с собою унёс. Да замок что!.. Стукну раза два топором — и замок сшиблен!..
— Так ты меня ночью выпустишь? — радостным голосом спросила княжна.
— Помалкивай, мы барина-то надуем. А ты вот поешь ситничка да яичек, ещё вот крынка молока.
Сычиха подала в оконце молодой девушке ситного, яиц и молока.
Обещание старухи успокоило княжну; она стала с нетерпением дожидаться ночи.
Спустя немного Цыганов вёл вполголоса разговор с Сычихою.
— Что, проснулась? — спрашивал он.
— Давно, — ответила старуха.
— Говорила с тобой?
— Нет, ничего не говорила, только жаловалась на свою хворость, — приврала Сычиха.
— Как, разве она нездорова? — испуганно спросил молодой человек.
— Головы не поднимает, лежит. Я ей и яиц, и ситного — ничего не ест, сердечная! Наказывала её не беспокоить.
— Ну, так я к ней не пойду — обеспокоишь.
— Не ходи, барин, отложи — пусть отдохнёт.
— Да, да, пусть. Я пойду поброжу по лесу.
— Что ж, барин, поди прогуляйся! Погодушка хорошая!..
Прошёл долгий весенний день, настал вечер, а там и ночь.
Уже совсем стемнело, когда к избе Сычихи подошёл измученный, усталый Цыганов; он заблудился в большом лесу и несколько часов подряд путался и едва вышел на поляну, где находилась Сычихина изба; ему страшно хотелось есть. Утолив свой голод молоком и яйцами, он растянулся на траве под деревом, в нескольких шагах от хибарки, предварительно наказав старухе снести корма и питья его лошадям, которые стояли в неглубоком овраге привязанными к дереву; там находилась и телега с кибиткою.
Цыганов не спешил объясняться с княжною, он избегал или медлил с объяснением. Честь в нём была ещё не совсем потеряна, ему совестно было взглянуть в глаза Софье, с ней заговорить. Николай сознавал большую вину перед нею. Он раскаивался в своём бесчестном поступке и, услышав от Сычихи о мнимой болезни княжны, хотел уже отвезти её обратно в Каменки. Но страсть его не допустила до этого.
