Проехав несколько лесом, Николай остановился около маленькой, вросшей в землю избёнки, которая одиноко стояла на небольшой поляне; с проезжей лесной дороги в избушку вела узенькая извилистая дорога; на паре лошадей по такой дороге ехать было невозможно, а потому молодой человек отпряг одну лошадь, привязал её к тарантасу и поехал на одной.
— Вот, княжна, здесь найдёте на время себе пристанище, а я ночую у избёнки, в тарантасе.
Из избёнки вышла какая-то старуха с грубым, изрытым оспою лицом; седые волосы космами торчали из-под рваной головной повязки; на старухе был синий посконный[73] сарафан.
— Ну ты, лесная красавица, встречай дорогую гостью! — крикнул ей Цыганов.
— И то, вишь, встречаю, — грубо ответила старуха. — Ну, гостьюшка желанная, жалуй в мою хибарку.
Княжна с отвращением посмотрела на неё и не пошла в избу.
Сычиха — так звали старуху — лет тридцать жила в избе посреди большого леса. Жила она одна, кругом вёрст на пять не было жилья. Не боялась старуха жить в лесу, она свыклась с тёмным лесом. Прежде Сычиха жила в этой избе со своим мужем — лесником; умер у неё муж, и некоторое время она справляла обязанности лесника, охраняла лес от порубок, каждое деревце стерегла, зорко следила за «господским добром»; мужики все боялись Сычихи; беда, если кого застанет она в барском лесу с топором: скрутит тому руки и к приказчику на расправу предоставит. Неумолима была Сычиха на мужицкие просьбы. А когда она стала стареть, то оставила должность лесника, а жить по-прежнему осталась в сторожке. Барин, кому принадлежал лес, в благодарность за её услугу дозволил до смерти жить в сторожке, а провизия ей шла с барского двора бесплатно. Мужики не любили Сычиху и назвали её колдуньей, хоть Сычиха никаким колдовством не занималась. Николай Цыганов, во время своего путешествия из Москвы в Каменки с Петрухой и Кузьмой избегал ехать большой дорогой, а выбирал просёлочную; проезжая ночью лесом, он случайно увидал Сычиху, спросил у неё, далеко ли до жилья. Старуха предложила ночевать у неё в избёнке. Николай с радостью согласился, так как жилья поблизости не было.
Единственное жилище Сычихи на поляне, окружённой частым вековым лесом, недоступность дороги к избёнке — всё это породило мысль у Николая припрятать княжну у Сычихи на первое время. Он посулил старухе деньги, если она будет стеречь княжну и также будет молчать. Сычиха, жадная до денег, охотно согласилась.
— Что же, сударка, стала? Входи в избу. Хоть моя избёнка и не красна углами, зато красна пирогами! — ехидно ухмыляясь, проговорила старуха.
— Я не пойду! — не трогаясь с места, сказала Софья.
— Что же, аль в лесу заночуешь? Гляди, моя сударка, как раз в зубы волку али медведю угодишь!
— Не бойтесь, княжна, входите! — сказал и Цыганов.
— Я ничего не боюсь. И если кто вздумает меня обидеть, то сумею за себя постоять!.. — резко сказала Софья.
— Избави Боже, никто, княжна, не посмеет вас обидеть, никто!
Княжна вошла в избу.
Изба Сычихи была тесная, низенькая, без пола, с одним очень маленьким оконцем, с закоптелым потолком и стенами; половину избы занимала большая печь. Передний угол украшала икона; тут стоял дубовый стол со скамьями.
— Прошу покорно, сударушка, в красный угол, на место почётное. Присаживайся. Чем угощать прикажешь?
— Мне ничего не надо, — ответила княжна.
— Что так? А ты не спесивься, откушай, яйца есть, а то молока не хочешь ли? Молоко-то свежее, хорошее. И хлеб мягкий, ноне испекла.
— Оставь меня, мне ничего не надо!
— Ох, сударка, и спесива же ты!
— Ну, а ты, старуха, пошла! Чего княжне надоедаешь? — прикрикнул на Сычиху Цыганов.
Та поспешила выйти из избы.
— Княжна, не прикажете ли чего? — заискивая, спросил он.
— Нет, мне ничего не надо.
— Позвольте, я принесу вам ковёр и постелю на скамью.
Лёгким наклонением головы княжна его поблагодарила.
— Мне можно уйти?
— Да, ступайте.
Николай вышел. Княжна слышала, как он заложил дверь снаружи засовом.
«Что же это? Я в плену, меня запирают! Теперь я уверена, что злодеи, которые на меня напали, были им подкуплены. Глаша права. Не думает ли этот жалкий подкидыш добиться моей любви? Посмотрим, что будет завтра!» — проговорила она, подошла к двери и заперла её на крючок.
