— Не-a.
— Извини?
— Хочу помыть посуду в одиночестве, Крис. После найди меня и мы сможем обсудить, что захочешь.
— А, ладно. Эй, это круто.
Я продолжаю прибираться. Когда я купил этот дом, здесь уже была установлена прекрасная посудомоечная машина, которую я немедленно выбросил на помойку, заполнив освободившееся место дополнительной стойкой и шкафчиком для посуды. У меня ни в коем случае нет предубеждений против технологий, только неприятие посудомоечных машин. Уборка на кухне кажется мне одной из маленьких радостей жизни, и да, я пришел к такому выводу еще до того, как у меня появилась армия маленьких эльфов, присматривающих за порядком.
Вьетнамский мастер дзэн Тхить Нят Хань говорит, что есть два способа мыть тарелки. Первый — когда моешь их, чтобы они были чистые. Второй — когда моешь тарелки, чтобы мыть тарелки. Я это делаю, чтобы мыть тарелки, но поскольку на такую осознанность я трачу от силы час в неделю, думаю, мне лучше не выставлять себя человеком вроде тех, кто по-настоящему живет в моменте. Многие выдающиеся люди, по всей видимости, согласны с важностью сознательного действия, но не считая случайных набегов на кухню, я не один из них. Не думаю я о себе и как об одном из тех простых людей, которые находят удовольствие в мелочах. На самом деле, если мне удастся подняться наверх, прежде чем Крис или кто-то еще перехватит меня для какого-нибудь разговора, я проведу остаток вечера с Ларой Крофт, прокладывая путь через опасные гималайские монастыри в поисках кинжала Сианя. Но удастся ли мне пробраться наверх, прежде чем ученики загонят меня в угол? Вряд ли. Продолжая заниматься уборкой, я с удовольствием фантазирую об игре наподобие «Расхитительницы гробниц», в которой изможденный духовный наставник пробивается через лабиринт галдящих учеников в попытке прорваться в уютную комнату, оборудованную домашним кинотеатром. Вместо оружия ученики снабжены вопросами духовного свойства, изрыгаемыми в адрес осаждаемого наставника, на которые он должен правильно ответить, чтобы продвинуться вперед. Такая игра была бы современной разновидностью старинной японской дхармической дуэли, когда просветленные вступают в борьбу, выясняя, кто лучше разговоры разговаривает. Вы можете спросить, зачем они это делали? Ну, а почему бы и нет? Почему я учу и пишу книгу? Просто потому что. Нужно же что-то делать. Если бы у них все еще устраивались дхармические дуэли, я был бы счастлив представлять там Айову. Ну, или по крайне мере подписался бы на газету и следил за событиями в духовном спорте.
Я отклонился от темы. Вот куда на самом деле забредает мой ум, когда я мою посуду. Не не-ум, а обезьяний ум. Будь я одним из тех почтенных японских наставников, я бы, вероятно, держал сам себя десять лет в кухонном рабстве без права заговорить с самим собой.
Я закончил уборку и держу путь наверх. Моя игровая приставка включена, и игра остановлена на том месте, до которого я добрался в прошлый раз. Я припоминаю, что тогда я остановился в самом начале очень сложной серии трюков с карабканьем на стены и обратными прыжками с поворотом в воздухе, чтобы уцепиться за противоположную стену. Разумеется, неудача приводит к долгому падению и пронзанию острыми кольями, которые, вдобавок, торчат из озера пузырящейся лавы.
Трюк в том, что никакого трюка нет. Ты просто должен сделать это пятьдесят раз, из которых сорок девять раз погибнешь. Можно и потерять терпение слегка.
Я знаю, что вы думаете. Вы думаете, что я притащил в эту книгу Лару Крофт и игру «Расхитительница гробниц», чтобы представить с их помощью еще какую-нибудь аналогию. Вы думаете, я собираюсь сказать, что душа в ходе множества жизней развивается так же, как развивается в ходе этой игры персонаж, преодолевающий все более сложные препятствия. Я не порицаю вас за то, что вы так думаете, это вполне уместно. Это я к тому, что вот есть такой игровой персонаж — Лара. Хотя она об этом не знает, ее оживляют и ей управляют незримые силы. Понимаете? Тут есть эта штука с высшим я и низшим я. Лара сталкивается с рядом испытаний, каждое из которых она должна преодолеть, чтобы продвинуться дальше, и да, она может «умереть» и «переродиться» много, много раз в процессе преодоления даже одного-единственного из этих препятствий, прежде чем перейдет к следующему. По мере того, как управляющая сущность, или «высшее я», Лары становится искуснее, испытания усложняются, достигая в конце концов наивысшей точки в последнем испытании — битве с ультра-мега-крутым драконом, после чего игра завершается и не требуется больше никаких «рождений». Подобную аналогию можно даже продолжить, указав, что перед «сверхдушой» в этой команде стоит конкретная задача, и высшей сущности абсолютно все равно, рассекает ли игровой персонаж голубую гладь океана или по самые глаза погрузился в испепеляющее озеро лавы. Значение имеет только его продвижение вперед.
