Концепции в лучшем случае служат для отрицания других концепций, как с помощью одного шипа извлекают другой шип, а потом выбрасывают. Слова и язык имеют дело с одними лишь концепциями и не могут приблизить к Реальности.
Рамеш Балсекар
Я вернулся домой около восьми вечера и отправился прямиком наверх, чтобы на полчаса расслабиться в ванной. Может показаться, что парашютный спорт не требует значительных физических усилий, тем более что за весь день на свободный полет или спуск под куполом ушло в общей сложности минут двадцать, но к концу дня, проведенного на аэродроме, я чувствую себя так, словно восемь часов копал траншеи. Небольшое, но постоянное напряжение, жара и солнце, неудобная поза на коленях при укладке парашюта, судорожные 15-20 минут барахтанья внутри самолета, внезапная потеря скорости, когда купол вцепляется в воздух, и не такие уж мягкие посадки — все это дает о себе знать.
Ванна представляет собой джакузи с гидромассажем, а комната оборудована стереосистемой, так что я могу послушать расслабляющую музыку, пока нежусь в горячей бурлящей воде. Через некоторое время я отключаю гидромассаж, но оставляю включенной подачу горячей воды и погружаюсь в самую сладкую в моей жизни дремоту.
Спустившись вниз, я застаю конец позднего ужина, отвоевываю себе кухню, запираю двери и приступаю к уборке. Не могу сказать о Сонайе ничего, кроме похвал, но —
черт возьми!
— эта женщина горазда устраивать на кухне бардак. Она только готовит и никогда не моет посуду, следовательно, не заинтересована в поддержании минимального порядка. С грузом тарелок и стаканов приходит Крис. В небольших дозах Крис хорош. Он склонен упорствовать в своих мнениях, так что учить его особого смысла нет, пока он не окажется способен самостоятельно прибраться у себя в голове. Его чашка чая наполнена до краев, в дзэнском смысле, — в ней нет места для чего-либо еще. Впрочем, это не мешает мне учить его. Это не мое дело — разбираться, куда попадают слова, слетев с моих уст. Я уверен, Крис точно знает, почему он здесь с нами, и еще я уверен, что он ошибается, но он получит то, за чем пришел, даже не зная, что это, и в конце концов уйдет с этим, хотя будет разочарован, потому что не получил то, за чем, как он полагает, он пришел. Ничего необычного. Я не знаю, почему Крис здесь, мне это вообще не интересно. Я не думаю о чьих-то мотивах, настоящих или воображаемых. Это не мое дело. Мое дело говорить, передавать, произносить то, что я знаю. Восприятие не в моей власти. Я не заинтересован в результатах, потому мне они уже известны. Я просветлен — я знаю, как мне это удалось.
Рука Криса твердо лежит на штурвале его жизни. Он уверен в себе. Он принимает решения, и он определяет свою судьбу. Капитан собственной судьбы — так, должно быть, он думает об этом — хозяин положения. Будь я каким-нибудь уважаемым наставником в Японии, Крис был бы одним из тех парней, которые по десять лет заняты рабским трудом на кухне, ни разу не перемолвившись со мной и словом. Если бы я учил в расчете на результат, Крису не было бы дозволено открыть книгу или беседу на духовную тему прежде, чем он оторвет руки от штурвала. Косное эго может затопить корабль еще до того, как он покинет гавань. Я видел людей намного умнее меня, намного храбрее меня, которые самым роковым образом разбили свои суда о скалы, потому что были слишком преисполнены себя, чтобы отказаться от контроля. Дело тут не в мозгах и не в стальных яйцах, но в страсти, потоке и чистоте намерения.
— Эй, — говорит Крис, словно мы приятели, — могу спросить кое-что?
