Пытаясь приподняться и сесть на гладкой поверхности пола, я слышу, как инструктор позади меня кричит: «Контейнер открыт!» Контейнером называется внешняя укладка, присоединенная к ранцу, в ней находятся основной и запасной парашюты. Открытый контейнер внутри самолета без двери — это серьезный повод задуматься, и до меня не сразу доходит, что он имеет в виду мой контейнер. Столько же времени понадобилось и второму инструктору, чтобы сообразить, что происходит. Только что он стоял на коленях передо мной, и вот он уже суетится, перебирая руками и ногами, вокруг меня, чтобы добраться до моего ранца. Я понятия не имею, что там с моим парашютом, но я, разумеется, читал достаточно отчетов о происшествиях, чтобы представить себе, что произойдет, если парашют откроется внутри воздушного судна без двери.
У меня в голове проносятся все прочитанные сценарии, и это позволяет за мгновение просчитать возможное развитие ситуации. Если задняя часть ранца откроется, то мой плотно упакованный и снабженный спусковым устройством вытяжной парашют вылетит из контейнера так, как и задумано его создателем, и будет подхвачен воздушным потоком, который хаотично кружит внутри самолета. Вероятно, еще примерно секунду он будет полоскаться внутри салона, пока не найдет путь наружу через открытую дверь, и вот тогда все буквально взлетит на воздух, начиная с меня.
Как только вытяжной парашют вылетит из двери, моя смерть будет неизбежной и под вопросом окажется возвращение остальных пассажиров и самолета на землю в целости и сохранности. Как только вытяжной парашют всосется воздушным потоком за дверь, за ним, как и положено, мгновенно последует основной парашют. Совершенно очевидно, что стоит моему основному парашюту открыться и вылететь за дверь, для меня не останется уже никакой надежды, я буду насильственно извлечен из самолета. То же случится с любым, кто окажется между мной и дверью, а также с частью фюзеляжа между дверью и кормой, поскольку мое тело скорее пробьет его насквозь, чем облетит. Крупный парень вроде меня может еще и выломать кусок хвостового оперения.
Короче говоря, все мрачно.
Этот сценарий пролетает у меня в уме за миллисекунду, пока второй инструктор еще пытается справиться с моим ранцем. Теперь я снова лежу на боку, совершенно неподвижный, и отстраненно наблюдаю за происходящим. Каждую клетку моего существа пронизывает радость. Меня смущает собственное счастье в таких обстоятельствах, но я ничего не могу поделать. Я в руках судьбы и в полусекунде от поистине зрелищной смерти. Я вижу глаза других пассажиров, пока они карабкаются подальше от двери, чтобы не оказаться у меня на пути, которым я, как им известно, вот-вот могу последовать. Они наблюдают за нами, и я вижу, как они озадачены при виде моего восторга. Наверное, думают, что я рехнулся. Возможно, они даже решили, что в этом происшествии есть моя вина. Мне все равно. Из-за этих острых ощущений я чувствую себя настолько живым, что удивляюсь, почему зрители сами не расплываются в широких улыбках от одной только их близости ко мне.
Через несколько мгновений я слышу разговор инструкторов. Один обнимает меня сзади и обвивает руки вокруг моей груди, просто удерживая своим телом мой контейнер закрытым и больше не пытаясь привести его в порядок. Другому инструктору, кажется, удалось успокоить ученика. Я знал, что будь у этого самолета дверь, мы бы просто закрыли ее и совершили срочную посадку, но без двери все иначе. Главный инструктор отдает команду всем парашютистам, включая оператора ученика, прыгать прямо сейчас. Студент, два инструктора, пилот и я приземлимся на самолете. Пилоту объясняют ситуацию, и каждый, кто может, покидает самолет, дождавшись подходящего момента, поскольку оставаться внутри куда опаснее, чем положиться на парашют за спиной. Пилот, которому известно о небезопасном снаряжении на борту, начинает круто спускаться, не желая ни секунды дольше подвергаться риску катастрофы.
Я еще никогда не приземлялся на маленьком самолете и теперь наслаждаюсь крутым спуском с тугими виражами. Взлет не бывает таким забавным. Где-то на шестистах метрах высоты меня осеняет мысль, и я говорю обнимающему меня сзади инструктору: «А что насчет ППК?»
